Жан Кавалье - [156]

Сын мой слышал меня?

Сын (с почтительной твердостью). Я взялся за оружие, чтобы отомстить за смерть моей матери, за смерть моей бабушки, которую католики волокли на плетне. Я взялся за оружие, чтобы отомстить за вас, батюшка, которого увели в оковах. Я взялся за оружие, чтобы помешать разрушению наших храмов, чтобы отомстить за убиение наших братьев.

Отец. По какому праву сын мой возмутился против Божьей воли, когда я подчинялся ей, когда я склонял перед нею голову, оплакивая свою супругу, когда я подставил свои руки под оковы? По какому праву сын мой нечестиво поднял голову к Небу, чтобы требовать у него отчета за смерть своей матери и за мой плен.

Сын. То была сыновья обязанность, батюшка.

Отец. Это значило пробудить в себе святотатственное сомнение в справедливости Господа! Месть в Его руках, она не принадлежит человеку.

Сын. Но наши храмы, их разрушали!

Отец. Если Господь допустил моавитян разгромить своды наших храмов, восславим Его под вечно нерушимым небесным сводом. Силы веры в молитве, а не в стенах здания.

Сын (опустив голову, после долгого молчания). Я не один взялся за оружие: наше население последовало за мной.

Отец. Сын мой обязан будет отдать тяжелый отчет перед Богом в заблуждениях этих несчастных безумцев. (Помолчав). Но дело сделано! Тщеславие предводительства увлекло, погубило моего сына. И в два года много пролилось крови. Лангедок покрыт развалинами, торговля уничтожена, всюду нищета... И чего же добился сын мой? Какие храмы отстроены вновь? Какие права им вернули? (С насмешкой). Говорят, мой сын одержал блестящие победы. Где их плоды?

Сын (в сторону). Увы, отец не знает еще, как неосновательны его упреки! Если бы он знал!.. (Закрывая лицо руками). Ах, мне страшно... (В это время царствовавшее на площади молчание прерывается все возрастающим шумом. Раздаются угрожающие крики. Слышны возгласы: «Будь проклят, изменник! Будь проклят, Жан Кавалье!»).

Отец (почти бессознательно). Будь проклят, Жан Кавалье! Будь проклят, изменник!

Сын (в сторону). Что он говорит?

Отец. Ну, в чем сын мой изменил своим братьям? Каким образом стал он слугою фараона?

Сын. Благодаря тому, что Ефраим не исполнял моих приказаний, война стала невозможной. Я обещал Вилляру сложить оружие, если он вернет нам свободу совести и дарует нам города-убежища. Он предложил моим отрядам те преимущества, которых я требовал для протестантской партии, с условием, что мои солдаты составят два полка, над которыми я приму начальство с чином генерала...

Отец (подымая руки к небу). Господи, они, значит, хорошо знают его гордыню!

Сын. Но мои солдаты не хотят сложить оружие, пока не будет восстановлен Нантский эдикт.

Отец. Итак, сын мой подчинился один? Подчинение запоздало, но оно требует награды. Я не говорю о сане, предложенном моему сыну, такое предложение оскорбительно.

Сын (с замешательством). Батюшка... Разве служить королю – бесчестье?

Отец. Сын мой не может предлагать мне подобных вопросов. Он запятнан уже тем, что его заподозрили в желании принять милость от палача его братьев. Нужно, чтобы мой сын разуверил в этом своих братьев. Он покажется в этом окне и громко объявит, что он не изменник и не подлец, что он подчинился силе, что он добровольно склонил голову перед тиранической и жестокой властью так, как повелевает Господь, но что никогда не приходила ему в голову отвратительная мысль соединиться с этой властью и одобрить святотатственным сближением ужасные гонения, жертвой которых было дело протестантства. (Он идет к окну). Подойди, сын мой!..

Сын (смущенный). Батюшка, не могу...

Отец. Подходи!

Сын. Батюшка, это невозможно. Я не смею, не могу объяснить этого...

Отец. Это необходимо. Сын мой не должен из-за досадной застенчивости позволять, чтобы над ним тяготело такое гнусное подозрение. Подходи!

Сын. Ну, так... подобное объявление было бы ложью. Этот сан... эти почести...

Отец. Ну?

Сын. Я их принял.

Отец (с негодованием). Несчастный!

Сын. Батюшка!

Отец. О, Боже мой! Я хорошо знал, что гордыня погубит его.

Сын. Подчиняясь, я думал поступить по вашему приказанию.

Отец (со взрывом негодования). По моему приказанию! О, стыд, богохульство!

Сын (решительно). Батюшка, клянусь вам, только желание положить конец войне, губящей нашу страну, только воспоминание о ваших мудрых советах – вот что заставило меня поступить так!

Туанон (быстро входит в сопровождении Табуро, бледная, растерянная, в растрепанной одежде). Танкред, где Танкред? Что вы сделали с Танкредом?

Табуро. Успокойтесь. Психея! Я уверен, что Флорак не подвергается никакой опасности: все эти страхи – игра вашего воображения.

Жан Кавалье (в сторону). Она здесь... в эту минуту! Ах, это слишком... Если отец...

Туанон. Танкред! Что вы сделали с Танкредом! Я от Вилляра: он его еще не видел! Отчего его нет в Ниме?

Жан (удивленно). Какой такой Танкред?

Табуро (в замешательстве). Она хочет сказать маркиз де Флорак, генерал. Танкред – имя, данное ему при крещении. (В сторону). Постараемся отвлечь его мысли. (Громко). Имя несколько героическое, как видите. Туанон интересуется маркизом, потому что он был в плену, как и мы. Вы понимаете, несчастье делает людей жалостливыми... и тогда...