Жан Антуан Кондорсе (1743-1794). Его жизнь и научно – политическая деятельность - [6]
«Незадолго до начала гонений иная дружба доставила Вольтеру более теплое утешение и увеличила его любовь к уединению, – то была дружба маркизы де Шателе, тоже страстно преданной науке и славе. Она была философ, но исповедовала то философское учение, источник которого – сильная и свободная душа; она настолько изучила метафизику и геометрию, что могла разбирать Лейбница и переводить Ньютона, занималась искусствами, знала в них толк, но и им предпочитала изучение жизни людей и вообще человеческой природы. Такова была подруга, которую избрал Вольтер, чтобы вести жизнь чисто трудовую, украшенную только взаимной дружбой». Далее Кондорсе трогательно описывает смерть маркизы, которую ускорили ее усиленные занятия, и глубокую, безмолвную печаль Вольтера. Он говорит: «Вольтер искал и находил утешение в усиленном труде. Многие приписывали это его бесчувственности». Кондорсе же, являясь знатоком человеческого сердца, замечает, что «уменье сдерживать свои чувства чаще всего встречается у людей, способных сильно и глубоко чувствовать, к числу которых бесспорно принадлежал Вольтер». Престарелый философ сохранил, по словам Кондорсе, «до глубокой старости свой энтузиазм к свободе, деятельность министра Тюрго приводила его в такой восторг, что он не раз готов был целовать ту руку, которая подписывала декреты, клонившиеся к распространению свободы и равенства между людьми».
Переписка Кондорсе с Вольтером продолжалась около восьми лет, с первого дня знакомства и до самой смерти Вольтера в 1778 году. Мы, конечно, не имеем намерения входить в нее подробно, но приведем здесь те немногие выдержки, которые существенно необходимы для характеристики их отношений.
В биографии Вольтера Кондорсе рисует его врагом всякого угнетения и неправды. Он говорит: «Если добродетель состоит в том, чтобы делать добро и любить человечество со страстью, то кто больше Вольтера заслуживает название добродетельного? Желание добра и любовь к славе – единственные страсти, никогда его не покидавшие».
Он останавливает свое главное внимание на тех сочинениях Вольтера, в которых проводятся дорогие ему убеждения, и высоко ставит поэмы «Естественный закон» и «Разрушение Лиссабона», потому что встречает в них доказательства существования общечеловеческой нравственности, независимой от верований. Но самого большего одобрения, по его мнению, заслуживает «Трактат о веротерпимости, или Вопиющая кровь невинного».
Вольтер упорно добивался поставить на парижской сцене свою «Ирину» – трагедию, написанную им в глубокой старости. Кондорсе, предвидя неудачу этой пьесы, сильно восставал против желания Вольтера; он писал в Ферней по поводу этого в конце 1777 года: «Вспомните, что Вы приучили нас к совершенству своим описанием страстей, драматических положений и характеров, как Расин – к совершенству слога… Вы сами виноваты в нашей требовательности».
На это Вольтер отвечал Кондорсе следующим письмом:
«Ферней. 12 января 1778 г.
Мой милый всеобъемлющий философ, Ваши знания вызывают мое удивление, а Ваша дружба мне с каждым днем становится все драгоценней. Мне больно и стыдно, что я не разделяю вашего взгляда на попытку восьмидесятичетырехлетнего старика. Слезы на глазах образованных людей, понимающих страсти, убедили меня в том, что моя пьеса хорошо написана и может иметь успех в Париже. Я буду в большом горе, если обманусь в своих ожиданиях. Я согласен со многими истинами, Вами высказанными, и могу еще от себя прибавить к ним многое. Когда я работал над превращением очерков в картину, Ваши умные и дружеские замечания увеличивали мои собственные сомнения. В искусствах трудно что-нибудь сделать без просвещенного друга».
Вольтер и Монтескье одно время враждовали между собой. Оба они не скрывали своих чувств. Вольтер, живя в Фернее, написал несколько критических заметок на «Дух законов» Монтескье и отослал их в Париж своим друзьям с просьбой их напечатать. Кондорсе восстал против этого желания и написал Вольтеру:
«Неужели Вы не видите, неужели Вы не понимаете, что за эти заметки Вас будут упрекать после всех Ваших похвал этому же писателю? Его поклонники, оскорбленные резкой формой вашей критики, начнут в Ваших сочинениях искать подобных же промахов и, без сомнения, найдут их: Цезарь и тот, рассказывая собственные подвиги, ошибался… Надеюсь, Вы простите мне, что я иду против Вас. Моя привязанность заставляет меня говорить Вам то, что для Вас полезно, а не то, что Вам вредит. Если бы я любил Вас менее, то во всем соглашался бы с Вами. Мне известны промахи Монтескье, но Вам-то не следует о них помнить».
На это письмо Кондорсе Вольтер отвечал:
«У меня нет слов для ответа на письмо истинного философа. Благодарю его от всего сердца. Что делать, всегда мы издали плохо различаем предметы. Никогда не стыдно ходить в школу, даже в лета Мафусаила; еще раз благодарю».
