Жаклин - [88]

Продав свой дом в Вексфорде за 225 000 в 1964 году, Жаклин заставила новых владельцев поклясться, что они будут хранить молчание.

«Это единственный дом, который мы построили вместе с Джеком, и я сама оформляла его, — говорила она. — Я не хочу, чтобы его фотографировали только потому, что он принадлежал нам».

Покупатели, мистер и миссис Квинг Нон Вонг, согласились подписать контракт. «Купив дом, мы дали согласие никак не рекламировать его в течение десяти лет, если только миссис Кеннеди не изменит своего решения», — вспоминает миссис Вонг.

Во время битвы за книгу Джекки старалась держать детей в неведении. «Мы, разумеется, не говорили при них об этом, — говорит она. — Но дети соображают, что к чему. Услышат одно-два слова и понимают, в чем дело. По дороге в школу и обратно они проходили мимо киосков, где продавались газеты и журналы. Они, естественно, смотрели на обложки журналов и читали надписи на них. Им что-то говорили на эту тему в школе или на улице. Детям нелегко переносить такое. Однажды, когда мы выходили из церкви в День всех святых, какая-то странная женщина вдруг накинулась на Каролину и стала кричать, что ее мать порочная женщина, которая убила трех человек, а ее отец все еще жив!»

Джекки с любовью говорила о своих детях, которые учились в частных школах. «Каролина более замкнутая, — говорила она, — но Джон совсем другой. Он легко сходится с людьми. Он часто удивляет меня, не скажешь, что ему шесть лет, он выглядит старше. Иногда мне кажется, что это он защищает меня, а не наоборот. Прошлым ноябрем, в день годовщины убийства Кеннеди, мы с ним шли домой из школы, и я заметила, что небольшая группа детей, часть из которых учились в одном классе с Джоном, идут за нами. Затем один из ребят громко произнес: «Ваш отец умер… ваш отец умер». Вы же знаете, какими иногда бывают дети. Джон в тот день слушал, как они повторяют одно и то же, не говоря ни слова. Он просто подошел ко мне, взял мою руку и пожал ее. Казалось, он хотел заверить меня, что все в порядке. И так мы шли домой, а дети преследовали нас.

Иногда я говорила сама себе: «Он не может помнить отца. Он был тогда слишком маленький». Но теперь мне кажется, что он помнит его. Вспоминает о нем, слушая рассказы людей, знавших его. Я иногда говорю ему что-то вроде этого: «О, не обращай внимание на свое правописание, твой отец тоже неважно писал». Могу спорить, что это доставляет ему удовольствие.

Дейв Пауэрс постоянно разговаривает с ним о спорте. Джон, по-моему, уже знает об этом очень много. Он рассказываем мне о ком-то по имени Бабби Смит и о Кассиусе Клее… Я хотела бы, чтоб он побольше узнал о своем отце. Я могу добиться этого. Этим летом, когда мы поедем в Хианнис Порт, Джон будет плавать на любимой лодке отца вместе с Тедом. Это тоже будет кстати. Все это сблизит его с Джеком. Администрация школы настаивает на том, чтобы ученики младших классов носили галстуки. Ему это нравится. Он с радостью носит застежку для галстука своего отца…

Я не хочу, чтобы мои дети были просто парой ребят, живущих на Пятом авеню и посещающих хорошие школы, — говорит Джекки. — За пределами нашего убежища находится большой мир. Бобби рассказывал им кое о чем, например, о детях Гарлема. Он говорил им о крысах и об ужасных жилищных условиях, в которых живут люди прямо в центре богатейшего города. О разбитых окнах и холодных квартирах. Джона это так тронуло, что он решил пойти работать, чтобы застеклить окна в этих домах. Дети прошлым Рождеством собрали свои игрушки и попросили отдать их бедным.

Я хочу, чтоб они знали, как живут другие люди, но я также хочу, чтобы у них имелось надежное убежище, где бы они могли укрыться в трудную минуту. Каролину сбили с ног фотографы, когда я повела ее учить кататься на лыжах. Как мне объяснить подобное ребенку?»

Жами Очинклосс припоминает, как его старшая сводная сестра пыталась осчастливить своих детей. «Однажды она устраивала вечеринку в своей квартире в честь принца Марокко и его младшей сестры, — вспоминает он. — Я учился тогда в Колумбийском университете, и Джекки попросила меня зайти к ней. Она любила, когда я приходил к ней в гости и приносил подарки Каролине и Джону.

В тот вечер ее квартира была полна тайными агентами марокканских спецслужб. Джекки внесла в комнату пирог со свечами, а затем Джекки начала петь, хотя у нее ужасный голос. Тем не менее она продолжала петь: «С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья, дорогой принц Лион, наследник трона, вождь народа». Она перечислила все его титулы. Мы все разразились смехом, потому что все это было очень забавно. А вот няня принца неожиданно расстроилась. Принц хотел потушить свечи, но у него не получилось, что тоже было смешно, принимая во внимание, что перед нами находился прямой потомок Муххамеда, у которого все должно получаться. Парень впал в ярость. Няня просто обезумела и начала обвинять Джекки во всех смертных грехах. Джекки была застигнута врасплох этой атакой, так как с ней никто никогда так не говорил, но она проявила королевскую выдержку и отвечала, что это ее дом, где она может шутить, как хочет. Я хочу, чтобы мои гости веселились».