Жадный, плохой, злой - [5]

– Оп-ля, – воскликнул Митя-Витя. На лавке возле бутылки моментально возник мутноватый стакан. Ну как было не выпить с таким кудесником?

Поочередно выпили. Крякнули с полуминутным интервалом. Дружно захрустели своими половинками яблока.

– Как жизнь, дядя…итя? – вежливо спросил я, намеренно проглотив первую букву имени соседа.

– Я вообще-то с утра был Николаем, – невозмутимо сообщил он, любуясь на просвет водочными остатками в бутылке. – А жизнь моя все равно хреновая, Игорек. То майка короткая, то конец длинный. Все едино получаюсь я с голой жопой, как ни крути. Спасибо родному правительству. – Сосед смачно харкнул в пыль.

– А здоровье как? – не унимался я, поскольку ритуал распития бутылки на двоих подразумевал обязательную задушевную беседу.

Сдвинув очки на лоб, дядя Коля признался:

– Никак. Здоровье постоянно поправлять надо, а где ж таких деньжищ набраться?

Драгоценная микстура наполнила стакан, церемонно поднесенный к моему носу. Я справился и с этой порцией, но не так легко и красиво, как мой напарник. У того даже лицо не дрогнуло после употребления внутрь. Разве что взгляд печально затуманился, но это скорее всего было вызвано сознанием того прискорбного факта, что бутылки опустошаются быстро, а карманы пополняются медленно.

Я закурил, разогнал ладонью дымовую завесу перед собой и обнаружил, что дядя Коля искоса поглядывает на меня с таким видом, будто ему не терпится выдать какое-то пьяное откровение.

– Хочешь что-то спросить? – Я приподнял брови.

– Не-а, – откликнулся он. – Наоборот, сказать одну вещь хочу.

– Так говори.

Вместо этого дядя Коля все же действительно задал вопрос:

– Тебе убивать приходилось, Игорек? – Не успел я опровергнуть это предположение, как он сам же и заключил: – Приходилось… Эх, бля!

– С чего ты взял? – Мне было лень изображать удивление, а тем более возмущение.

– По глазам вижу, – буркнул дядя Коля. – У сынка моего точно такие же. Чечню прошел, Дагестан. Теперь днем в потолок глядит, а по ночам зубами скрежещет. Прямо волк в неволе. Места себе не находит… Так он священный долг перед Родиной выполнял, а ты зачем грех на душу взял?

Я вздрогнул от такой неожиданной прозорливости собеседника и тут же обозлился:

– Долг? Родина?.. Ты же сам на нее плевал, на Родину!

– Ни хрена подобного! – отрезал дядя Коля. – На Родину – нет, на правительство – да! Большая разница. Он встал и пошел прочь. Походка его была нетвердая, зато осанка на удивление прямая.

– Эй! – крикнул я удаляющейся спине. – Давай еще один пузырь возьмем. Я угощаю.

Дядя Коля замер как вкопанный. Медленно обернулся. Погрозил мне пальцем и сказал с искренностью смертельно пьяного человека:

– Завязывай с этим, Игорек. Погубишь ты себя.

– Водкой? – Насмешливая интонация далась мне с трудом.

– Кровью, – сурово уточнил дядя Коля, прежде чем пойти дальше.

Больше я его не окликал, молча смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Ему хорошо. Проспится – все позабудет. А я? Как быть мне с моими проклятущими воспоминаниями?»

Ответа не было. Да я на него и не надеялся.

3

Вера и Светочка вернулись с речки, когда я сидел перед экраном компьютера и тупо раскладывал пасьянс за пасьянсом, ни один из которых так и не сошелся.

– А папа опять играется, вместо того чтобы писать, – наябедничала Светочка замешкавшейся на веранде Вере.

– Я думаю, – возразил я. – Творю. Не то что некоторые праздношатающиеся лентяйки.

– Мы ничего не праздновали и не шатались, а рыбу ловили, – оскорбилась Светочка. – Вот!

Заглянув в продемонстрированный полиэтиленовый пакет, я высказал предположение, что вижу перед собой пиявок или головастиков, за что слаженный женский хор наградил меня возмущенной отповедью. Впрочем, морить меня в наказание голодом добытчицы не стали. Головастики, оказавшиеся плотвичками, угодили на сковороду. На столе появилась и более существенная снедь: хлеб, лук, помидоры, вчерашний суп. Я подумал, что, если когда-нибудь возьмусь описывать наш обед, обязательно добавлю котлеты или хотя бы колбасу, а суп заменю окрошкой со сметаной.

Оторвав у подгоревшей рыбешки голову, Вера отправила ее в рот целиком и, похрустев немного, осведомилась:

– Где был? Чем занимался?

– Гулял. – Я повертел в руках плотвичку величиной с палец, отложил ее подальше и вплотную занялся супом.

– С кем гулял? – Вера бросила на меня пристальный взгляд.

– Тихо сам с собою… Сцену одну обдумывал.

– Постельную небось?

– В такую жару? – Я негодующе фыркнул. – Нет уж, благодарю покорно. У меня, слава богу, по сюжету не секс наметился, а потасовка.

– Ага, – понимающе кивнула Вера. – Поэтому у тебя кулаки и сбиты, да?

Машинально бросив взгляд на поврежденные костяшки пальцев, я уткнулся в тарелку. Иногда мне хотелось назвать жену Веркой, как в ту пору, когда она предпочитала имидж язвительной стервы.

Светочка посмотрела-посмотрела на нас и решила встать на мою сторону.

– А кое-кто опять голышом купался, – доложила она, готовя плацдарм для моего ответного наступления.

– Ты тоже, – напомнила Вера.

– Я маленькая!

– Вот именно. Маленькая, а туда же. Рано тебе еще голой задницей сверкать. Постыдилась бы.

Потрясенная таким парадоксальным выводом, Светочка выронила надкушенный помидор. Одержав первую маленькую победу, Вера взялась за меня, сверля мою переносицу взглядом своих прозрачных глаз.