Жадина платит дважды - [13]

Мужчина ответил что-то приятное для Алины, потому что она снова довольно рассмеялась.

– Вот и договорились, завтра после вечернего представления я буду ждать тебя на повороте в Девяткино. Целую тебя, мой папахен. Прихвати с собой ту самую волшебную коробочку, которую ты мне дарил в прошлый раз. Милый мой, все, говорить больше не могу. Целую.

Отключив телефон, Алина смачно плюнула на землю и пошла отдавать телефон Карабасу.

– У Алины любовник, – сказала Мариша, когда мы вернулись к себе. – Кто бы это мог быть? Неужели…?

– Думаю, что да, – сказала я. – Это тот толстый режиссер, которого мы видели на съемках.

– Да ты что! – ахнула Мариша. – А вот почему ты так решила?

– Во-первых, Алина проговорилась, что сегодняшний тип работал на ее любовника. А на кого еще работать помощнику режиссера, как не на самого режиссера?

– Логично, – заметила Мариша.

– И во-вторых, Андрей, помнится, говорил, что режиссер живет где-то в новом доме на Гражданке, а сегодняшний тип с бородавкой приехал к новому дому возле метро «Академическая», то есть в том самом районе.

– Но точно мы узнаем об этом, когда завтра проследим за ними, – сказала Мариша.

– Какая гадость! – возмутилась я. – Зачем тебе это понадобилось?

– Затем, что Алина славная девушка и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось, – сказала Мариша. – Сегодняшний ее разговор слышали не только мы с тобой.

– А кто еще? – удивилась я. – Там вроде бы никого больше не было. Все спали в своих фургончиках.

– То-то и оно, что не все. Кроме нас, там был Никита.

Догадываешься, что этот парень способен натворить из ревности. Да мы с тобой просто обязаны завтра сопровождать Алину.

* * *

Старая женщина вскочила с кровати с громким криком. Ей снова приснился все тот же страшный сон. Молодая девушка буквально плавала перед ней в луже собственной крови, которая все прибывала и заливала все вокруг.

По ней уже заходили волны, и девушка мирно закачалась на них. А ее взор, казалось, проникал в душу. Слезы душили женщину, хотя она давно проснулась. Небольшая чистенькая болонка испуганно следила за хозяйкой, забравшись к ней на кровать.

– Ничего, Кроха, – сказала женщина. – Просто очередной кошмар.

Собачка понимающе тявкнула и положила на хозяйку маленькую пушистую лапку, выражая свое сочувствие. Поняв, что больше ей не заснуть, женщина встала с кровати и подошла к зеркалу, критически осмотрев себя. Хотя возраст наложил на нее свою печать и лицо украсилось паутинкой тонких морщинок, но спина оставалась прямой, взгляд светлым, а тело стройным. Пройдя на кухню, женщина поставила на плиту чайник, чтобы заварить отвар мяты и ромашки и хоть немного успокоиться.

Хотя она отлично понимала, что сейчас для успокоения нервов ей потребовалось бы что-нибудь более основательное. Даже самой себе женщина не хотела признаться в том, как напугал ее сегодняшний сон. Дело даже не в крови, за свою долгую жизнь женщина повидала ее достаточно. Но сон повторялся почти с маниакальным упорством, жертвой всегда была красивая молодая девушка, которую женщина хорошо знала. И хотя та не принесла ей ничего, кроме горя и разочарования, сейчас это было неважно.

Не обращая внимания на кипящий чайник, женщина подошла к телефону и подняла трубку. Она знала, что пришло время действовать решительно, иначе могло быть поздно.

– Когда ближайший рейс на Санкт-Петербург? – четко выговаривая каждый звук, спросила она. – Так долго, – тут же сказала она разочарованно, – но все равно спасибо.

Могу я заказать билет?

* * *

Отдуваясь и пыхтя, толстяк-режиссер уселся в свою машину и в очередной раз подумал, в какое хлопотное, а главное, опасное дело он ввязался из-за этих проклятых денег. Никогда в жизни ему не приходилось столько мотаться бог весть куда и так бояться при этом. Но что поделаешь, если мягкотелый режиссер с вполне подходящей для киношного гения фамилией – Никаловский больше всего на свете любил деньги, кино и женщин. Причем деньги – большие, а женщины должны быть непременно красивыми. Но почему-то и то и другое не давалось просто так.

Бедняге толстяку пришлось изрядно попотеть в последнее время. Он даже похудел на пару килограммов, что, впрочем, не слишком сказалось на его внешности. Вот и сейчас он ехал на встречу, плохо представляя, чем она может закончиться. Вполне вероятно, что его гибелью. От жалости к себе он даже всхлипнул и в который раз пообещал, что больше – никогда и ни за что. Однако прекрасно понимал, что «никогда» повторится еще не раз. Деньги требовались постоянно. Съемки фильма сжирали все подчистую, а что оставалось – подбирала милая доченька.

Переехав через Неву, он остановился на Дворцовой площади. Там, где пестрела россыпь пластмассовых столиков под яркими тентами. За один из них и уселся режиссер, скромно купив у стойки стаканчик фанты. Есть ему не хотелось. Свою сумку он поставил возле столика. Попивая шипучую влагу, он потел все сильней, несмотря на то, что под тентом было почти прохладно, а фанта была только что из холодильника.

Наконец за столик рядом с ним сел смазливый паренек, неспешно закуривший сигарету из полной пачки. Толстяк внутренне напрягся и почувствовал, как холодеет все его тело. Возле парнишки стояла точно такая же сумка, какая стояла у столика режиссера. Осмотревшись по сторонам, режиссер пихнул сумку в сторону парня, постаравшись, чтобы это выглядело как можно небрежней Вроде бы просто затекла нога, и он решил ее выпрямить.