Зеро - [3]

Внизу, сквозь шуршащие и потрескивающие пальмовые кроны и тропическое изобилие орхидей, маняще поблескивали лазурные воды Молокайского пролива. Утренний бриз утих, и Сивит определил опытным взглядом, что день предстоит безветренный — превосходный денек для рыбалки.

Будь он в другом состоянии, он уже сейчас следил бы за блестящей леской, уходящей в воду, чувствовал бы ее натяжение и подрагивание, а потом — резкий, мощный рывок, означающий, что глубоководная онага схватила наживку. Сивиту почудился вкус соли на губах, а мышцы непроизвольно напряглись и дыхание участилось, словно он наяву вываживал тяжелую, упирающуюся рыбину. А потом он бы сам ее выпотрошил и приготовил, и вкуснее этого блюда ничего не придумать.

Сивит вздохнул, освобождаясь от грез. Да, рыбалка сейчас была бы очень кстати — отвлечься, очиститься душой от шлаков и накипи, оставленных последним заданием.

«Прополка». На профессиональном жаргоне, странном, как наречие африканских бушменов, этим словом обозначалось санкционированное убийство.

Внизу, под галереей, появились молодые парень и девушка в спортивных трусах. Высоко поднимая ноги, они бежали по густой траве. Каркая, с ветки снялся вспугнутый минас. Сивит проследил глазами полет птицы и внезапно заметил возле кокосовой пальмы еще одну человеческую фигуру. Человек стоял, прячась в тени ствола, но и на седьмом этаже Сивита вдруг пронзило могильным холодом — столь мощная угроза исходила от фигуры этого человека.

Сивит мгновенно потерял интерес к улепетывающему минасу, к бегунам трусцой, забыл про теплый ветерок и про великолепный, издавна полюбившийся ему вид на остров Молокаи. С этого мгновения для него существовал только человек внизу. Профессионал не только в убийстве, но и в слежке, Сивит обладал способностью мгновенно опознавать людей на расстоянии по мельчайшим характерным деталям их осанки, походки, мимики, поведения и Бог знает чего еще. Для пущей уверенности он переместился в дальний конец лоджии. Листья пальмы раскачивались, продолжая скрывать стоящего внизу, но угол зрения изменился, и Сивит наконец сумел мельком взглянуть на лицо.

Стакан выскользнул из его руки и со звоном разбился о цементный пол. Сивит вдруг осознал, что цепляется за ограждение, в глазах поплыли темные круги, он судорожно хватал ртом воздух и старался не упасть на колени. Нет, этого не может быть! Неужели так скоро? Я еще не успел восстановиться, думал он. Изнурительнейшая гонка — и вот так, сразу, безо всякой передышки... Это просто невозможно!

Но ему ли было не знать: все возможно. Значит, его уже отыскали.

Сивит оторвался от перил, бросился в комнату и больно ссадил колено об угол кровати. Пошатываясь, добрался до ванной, где согнулся в мучительных конвульсиях, содрогаясь от рвоты. Он не успел эмоционально подготовиться к тому, что предстояло. Боже милостивый, подумал он, защити! Защити меня и тех, кого я люблю, если мне самому это не удастся.

В воображении, подстегиваемом паникой, ему уже виделась надвигающаяся смертная мука... Стоп! — одернул себя Сивит, — может быть, не все потеряно; и, наконец взяв себя в руки, он умылся, прополоскал рот, плеснул холодной водой на затылок. Потом торопливо натянул свой тропический костюм и рассовал по карманам бумажник, ключи от машины, паспорт и небольшой футляр из кожи угря. Перечитав написанную на исходе ночи открытку, он шагнул за дверь.

Сивит не воспользовался лифтом и, прыгая через несколько ступеней, сбежал по лестнице в вестибюль, где, лавируя меж бледнолицых туристов в кричаще-ярких гавайских рубашках-алоха, добрался до стойки и передал открытку портье, который заверил его, что она будет отправлена утренней почтой. В подземном гараже Сивит дал глазам привыкнуть к полумраку, бегло осмотрелся и, удовлетворенный, направился к взятому напрокат «мустангу». Опустившись на колени, он с придирчивостью покупателя обследовал днище под салоном, проверил по всей длине выхлопную трубу, заглянул в ее сопло. Покончив с осмотром, Сивит начал делать прану -полумистические дыхательные упражнения, способствовавшие сохранению ясности мысли в критической обстановке.

Не поднимаясь с колен, он нагнулся к замку багажника и исследовал его в поисках микроскопических царапин, которые выдали бы попытку вскрыть его отмычкой, но ничего не нашел. Тогда Сивит встал и открыл багажник.

В этот момент в гараже появилась супружеская пара с ребенком, и пришлось ждать, пока они усядутся в машину и отвалят. Сивит проворно перетащил содержимое багажника на переднее сиденье, сел сам и поднял откидной верх. В следующее мгновение двигатель «мустанга» пробудился, и Сивит, отжав сцепление, вырулил из гаража.

Он недолюбливал новое шоссе, недавно построенное выше по склону горы, поэтому предпочел Напили-роуд. Сивит сделал этот выбор чисто инстинктивно, так же, как и вообще управлял машиной. Он видел перед собой только лицо — лицо в тени. Черты его пылали в мозгу, жгли, словно уголья, поднесенные к глазам, и жар этот был столь противоестественно реален, что Сивита затрясло, как в лихорадке. Мгновенная слабость поколебала его решимость, сама смерть щелкнула перед ним своими полированными костяшками. Побелевшие пальцы Сивита, стискивавшие руль, больно свело судорогой.