Зерно богоподобной силы - [42]

«А ведь историю нарочно замяли», — понял Эд. Отцы города или кто-то там еще не пожелали привлечь внимание населения к тому, как это легко, а, может, вдобавок, и весело — взять и затеять смуту. Если взглянуть правде в глаза, в пылу вчерашней потасовки толпа отлично позабавилась — удовольствие получили все: мужчины, женщины, подростки.

Эд вернулся к первой странице. Президент выступил с каким-то невнятным объяснением причин неполадок на радио и телевидении. До кино дело пока не дошло.

А когда дойдет — то-то будет смеху! Пятна на солнце губительно влияют на телевизионный прием? Что ж, возможно. Или сильное радиоизлучение из космоса?

И это возможно. А как насчет кино? Чем собираются объяснить тот факт, что кино отказывается крутиться, как отлично крутилось уже Бог знает сколько лет?

Эд покачал головой. Какое счастье, что не он глава Соединенных Процветающих Штатов Америки! Эту работенку он с удовольствием предоставляет президенту Эверетту Макферсону.

Еще было сообщение из Большого Вашингтона. Белый Дом обратился с призывом ко всем неработающим актерам, цирковым артистам, ветеранам варьете, музыкантам, певцам, и балаганным зазывалам, а также ко всем, кто так или иначе связан или когда-то был с шоубизнесом, прося их явиться в актовый зал ближайшей школы. Воззвание заканчивалось прямой угрозой: в случае неявки виновные автоматически лишаются страховки по безработице, тогда как готовность к сотрудничеству будет всячески поощраться.

В задумчивости Эд почесал кончик носа. Его это тоже касалось. Придется пойти отметиться. Вывод напрашивался сам собой: проклятье обрушилось на радио и телевидение всего несколько дней назад, а в Большом Вашингтоне уже поняли опасность и зашевелились.

«Интересно, насколько серьезны были волнения в Англии?» — тревожно подумал Эд.

Он отправился в кухню и заказал ужин. Пища показалась совершенно безвкусной — даже несмотря на то, что он почти ничего не ел со вчерашнего дня. Эд выбросил остатки ужина в мусоропровод.

Потом стал думать об Элен. Странно: за последние несколько дней его отношение к ней изменилось. Она по-прежнему нравилась Эду, но чувство заметно утратило остроту. А ведь какую-то неделю назад она занимала все его мысли без остатка.

На лифте он спустился вниз. Там его ждало новое открытие: у винной лавки толпился народ, а стоящий в дверях толстяк пытался увещевать недовольных клиентов. Эд подошел поближе и понял, в чем дело.

— Мне жаль, ребята, только ничего не осталось. Все расхватали. Ждем новой партии, — говорил хозяин.

— А как насчет джина или рома?

— Я же сказал — все распродано: виски, джин, ром, бренди. Подчистую. Ничего не осталось.

— Совсем ничего? — недоверчиво переспросил ктото.

— Разве что несколько бутылок мятного крема.

— Это еще что такое? — ворчливо осведомились из очереди. — Градусы-то хоть в нем есть?

— Это ликер, — подсказал Эд. — Сладкий, с мятным вкусом. Но послабее, чем виски.

— А если смешать с кока-колой? — спросил кто-то.

Эд зажмурился и содрогнулся.

— Ладно, возьму бутылочку. Пусть хоть что-то в доме будет. А то впору совсем спятить, — можно было не уточнять, от чего именно.

— И я тоже.

Толпа повалила в лавку. Толстяк-хозяин поспешно сказал:

— По одной бутылке в руки, парни. У меня осталось совсем мало. Надеюсь, вы понимаете, что это особый товар. Пятнадцать долларов за бутылку.

Уандер побрел обратно к дому. На углу собралась толпа. Он подошел поближе и встал на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит.

В центре трое юнцов давали представление — заурядные акробатические номера. Люди хмуро смотрели: время от времени, правда, раздавались отдельные одобрительные возгласы и кто-нибудь бросал монету-другую. Разнообразием репертуар, прямо скажем, отнюдь не отличался.

Это напомнило Эду, что пора наведаться в ближайшую школу, зарегистрироваться в качестве безработного представителя шоу-бизнеса.

Впрочем, отправился он туда на следующий день.

Много времени это посещение не заняло: осталось не так много актеров, музыкантов и вообще представителей творческих профессий, не то, что в былые времена.

А ветеранов варьете, цирков и балаганов в Кингсбурге, похоже, и вовсе не осталось. Техника вторглась в индустрию развлечений, как и во, все остальные сферы человеческой деятельности.

При наличии телевидения небольшая группа исполнителей могла одновременно развлекать двести миллионов человек, тогда как в добрые старые времена даже крупное варьете — самое большее пару тысяч зрителей.

Благодаря кино дюжина актеров могла сыграть спектакль для миллионной аудитории, а во времена обычного театра представление смогли бы одновременно увидеть самое большее несколько сот человек. При наличии радио голос поп-певца становился известен всему миру, тогда как певец в ночном клубе мог выжать пьяную слезу лишь у нескольких десятков посетителей. А музыканты? Здесь техника достигла самых больших высот, заменив живую музыку трамофонными и магнитофонными записями.

Нет, теперь в шоу-бизнесе осталось куда меньше народа, чем даже десятилетие назад, не говоря уже о четверти века.

Когда подошла очередь Эда, результат беседы не принес обеим сторонам ничего, кроме разочарования.