Зеркало Вельзевула - [9]

Вернувшись домой, Надежда Николаевна первым делом набрала номер Милки Родионовой.

Как известно, знающие люди делятся на две основные категории: на тех, кто знает все о чем-то одном, и тех, кто знает обо всем понемногу. Первых называют узкими специалистами, вторых — эрудитами. Милка Родионова являлась живым нарушением этого закона природы: она знала все обо всем. Точнее — обо всех. Обо всех своих бывших и настоящих сослуживцах, обо всех, с кем училась в институте и даже в школе. Надежда подозревала, что Милка знала даже о тех, с кем ей пришлось ходить в один детский сад.

Даже если ее разбудить посреди ночи, Милка, не задумываясь, ответила бы, у кого из ее давних знакомых сколько детей, кто на ком женат, у кого есть собака или кошка, у кого с кем был роман в позапрошлом году и чем этот роман завершился.

Благодаря такому специфическому устройству памяти Милка Родионова была бесценным источником информации. Правда, у этой медали была и обратная сторона: Милка была до крайности разговорчива, прямо скажем — болтлива, и если уж она начинала говорить, остановить ее было почти невозможно.

Надежда с Милкой долгое время работали в одном отделе, Милка была секретаршей начальника. Потом уволилась, потому что ее бросил муж. Через два года муж вернулся обратно, но Милка уже нашла другую работу, а тут как раз институт начал разваливаться, так что возвращаться не имело смысла.

В свое время Надежда помогла Милке избавиться от серьезных криминальных неприятностей, и с тех пор Милка очень ее уважала. Связи они никогда не теряли, перезванивались довольно часто, так что сейчас Милка ничуть не удивилась звонку.

— Привет, Мила! — проговорила Надежда, услышав в трубке знакомый голос. — Это Надя, Надя Лебедева…

— А, привет! — отозвалась Мила оживленно и в то же время озабоченно. — А я как раз недавно про тебя вспоминала… как у тебя дела? Как Сан Саныч?

— Все в порядке, — торопливо перебила ее Надежда, чтобы не дать увести разговор в сторону. — Я тебя вот что хотела спросить…

— Постой, я только огонь убавлю, у меня мясо на плите тушится, так как бы не подгорело…

На какое-то время в трубке наступила тишина, затем снова раздался Милкин голос:

— Ну вот, огонь я убавила, теперь могу разговаривать! Так как Сан Саныч?

— У него все в порядке! — повторила Надежда строго. Она не собиралась обсуждать своего мужа с посторонними женщинами. — Я вообще что звоню-то. Ты ведь наверняка помнишь Лену Коробкову?

— Конечно, помню! — в голосе Милы прозвучал легкий оттенок обиды — как кто-то может сомневаться в ее памяти? — Конечно, помню. Она в третьей лаборатории работала, но ушла давно уже из института. Закончила курсы компьютерной бухгалтерии и в какую-то коммерческую фирму перешла. Замуж, по-моему, так и не вышла.

— Не вышла, — подтвердила Надежда, вспомнив, с каким типом видела Лену в ресторане. Будь у нее кто-то на примете, она бы с ним и минуты рядом не провела…

— Не вышла, — повторила Милка. — Какое уж тут… как говорят — ни красы, ни жилплощади. Кстати, у нее своей квартиры действительно нет, живет вместе с семьей брата, а невестка у нее такая стерва — врагу не пожелаешь! Кстати, там такая история ужасная с братом ее произошла, ты в курсе?

— Да нет, кажется, слышала, что он погиб… — неуверенно сказала Надежда.

— Да не погиб, а повесился! — объявила Милка так радостно, как будто Ленин брат выиграл в лотерею.

— Как — повесился? — ахнула Надежда.

— А по пьяному делу, — охотно объяснила Милка. — Там все как было… Значит, жили они все в трехкомнатной квартире — Лена с братом и с мамой. Потом брат женился, еще когда Ленка у нас работала, на невестку жаловаться начала. Попалась редкостная зараза, родила сразу же и брата скрутила в бараний рог. Мать, конечно, внучкой занята, брат ничего сказать не может, одна Лена пыталась как-то с ней бороться. Не преуспела. Потом мать тяжело заболела, потом умерла, тут невестка и развернулась по полной программе. Довела брата до полной ручки, стал он попивать. Ну не так чтобы много, но ей только повод дай — стала его к разводу подводить. Потом уже выяснилось, что нашла она себе мужика богатого. То есть не то чтобы богатого, но с положением. Солидный, женатый, но вроде к разводу склоняется.

— Милка, ты покороче… — вклинилась Надежда.

— Ага, значит, развелись они, а куда деваться-то? Квартиру менять — Лена против, да и как обычную трешку разменяешь? Ничего приличного не выменяешь. Невестка-то хотела бывшего мужа вообще из дома выгнать, чтобы он жилье снимал, но не тут-то было. Ленка его на путь истинный наставила — не вздумай, говорит, тогда вообще сюда не вернешься. Квартира наша, матери еще давали, а если этой швабре нужно — пускай она и снимает, ребенка, так и быть, себе возьмем. Так и жили в таком гадючнике сколько-то времени.

— Ну и ну… — вздохнула Надежда Николаевна, поглядев на настенные часы.

Часы эти подарила ей близкая подруга Алка, они представляли собой разбойничью морду рыжего кота. Цифры шли по кругу, в глазах была подсветка, стрелки в виде усов крепились к носу. Сейчас большой ус резко стремился наверх, а маленький — вниз. То есть на часах было шесть, и скоро вернется с работы муж, а у Надежды в смысле ужина конь не валялся. И вместо того, чтобы срочно заняться приготовлением пищи, она слушает Милкины истории про людей, которых она и знать не знает. Кроме Лены, конечно.