– Рози! – позвала Надежда Николаевна, поднявшись на крыльцо. – Хоть бы ты дверь научилась открывать! Какая-никакая, а польза…
Но это восклицание было чисто риторическим, ждать такого от Рози не приходилось, и Надежда Николаевна, придерживая сумку локтем, нашарила в ней ключ, вставила его в скважину и открыла дверь.
В прихожей – точнее, в сенях, как предпочитала называть это помещение Александра Павловна, – было темно, особенно после улицы. Надежда Николаевна на мгновение замешкалась.
– Рози! – повторила она громко.
Рози и не думала ее встречать. То ли дело Бейсик: он всегда встречает хозяев возле двери – по крайней мере, когда у него хорошее настроение и он на них не дуется. И не прячется нарочно, чтобы хозяйка бегала по квартире, звала его в ужасе, искала по всем углам. Впрочем, Надежда Николаевна уже давно прекрасно изучила характер Бейсика и не впадала в панику, когда не видела кота в обозримом пространстве.
Надежда Николаевна толкнула плечом следующую дверь и оказалась в гостиной. Здесь было куда светлее, но Рози по-прежнему не соизволила появиться. Надежда Николаевна хотела уже высказать все, что о ней думает, но тут увидела такое…
Она увидела торчащие из-за комода ноги.
Это были определенно мужские ноги, в коричневых, не слишком чистых ботинках и коричневых же мятых брюках. Одна брючина задралась, и из-под нее торчал бежевый носок и бледная щиколотка в редких светлых волосках.
– Ой! – вскрикнула Надежда Николаевна, но вместо того чтобы выскочить из комнаты, как поступили бы на ее месте девять женщин из десяти, сделала еще один шаг вперед и заглянула за комод.
Там, за комодом, лежал мужчина – на вид лет пятидесяти, прилично одетый, во всяком случае для дачи, и было совершенно ясно, что он мертв.
Надежда Николаевна была женщиной волевой, решительной и далеко не робкой, но даже она в такой неожиданной ситуации не смогла сохранить самообладание. Выронила сумку с покупками и стремительно метнулась к двери, при этом зацепилась ногой за электрический шнур, отчего со стола с жутким грохотом свалилась громоздкая старинная лампа.
Но Надежда Николаевна не обратила на это внимания.
Она пролетела через сени, скатилась с крыльца, вылетела во двор и около самой калитки налетела на низкорослого тщедушного мужичонку лет шестидесяти. Тот вцепился в Надежду Николаевну и загнусил неприятным простуженным голосом:
– А что это у вас случилось?
Сквозь застилавшую глаза розоватую пелену Надежда разглядела мужичонку и узнала соседа Ноздряева. Александра Павловна очень строго предупреждала Надежду, чтобы та близко не подпускала Ноздряева к ее дому. Сплетник и злопыхатель, каких мало, говорила она, и вообще очень противный. Насчет вороватости Александра Павловна не знала, но заметила, что в дом лучше не пускать. И в разговоры вступать не следовало. «Поздоровалась, да и прошла мимо. А то он пристанет как банный лист, потом не отвяжешься. Да еще станет распускать по поселку сплетни…»
– Ничего… ничего у нас не случилось, – пропыхтела Надежда Николаевна, пытаясь отвязаться от соседа.
Но тот вцепился в нее, как клещ в собачий хвост. Надо же, и в калитку проскочил, хотя его не приглашали. А она тоже хороша – калитку не заперла. Потому что сумка тяжелая, одного сахарного песку четыре кило.
– А что это у вас грохотало? А кто это у вас кричал? – тянул Ноздряев своим гнусавым голосом и ненавязчиво подталкивал Надежду в сторону дому.
– Никто не кричал, – открестилась Надежда Николаевна. – Это по радио постановку передают, детективную.
– Это какая же такая интересная постановка? Это по какому же радио ее передают?
Надежда явно была не в лучшей форме. Она и сама не заметила, как Ноздряев втолкнул ее на крыльцо, потом в сени, и осознала себя уже в гостиной, на том самом месте, где несколько минут назад нашла труп. Надежда Николаевна предпочитала не смотреть на пол, мечтая, чтобы злополучный труп как-нибудь самоликвидировался, но в глубине души понимала, что это невозможно.
Она уже представила, как Ноздряев заверещит, увидев тот самый труп, и к каким последствиям это приведет, но сосед отчего-то сохранял спокойствие и только с нездоровым любопытством обшаривал комнату взглядом.
Надежда покосилась в сторону комода.
Никакого трупа там не было. Ни грязных коричневых ботинок, ни мятых брюк, в общем, ничего, кроме сумки, с которой Надежда ходила в магазин, и ее содержимого, рассыпанного по полу, – сахарного песка, крупы, печенья «Мария» и пакетов с деликатесным собачьим кормом, который она купила, чтобы порадовать Рози.
Еще на полу валялась антикварная лампа, которую Надежда своротила, выбегая на улицу. Стеклянный плафон разбился, а бронзовому основанию ничего не сделалось.
– Видите теперь, что у нас не случилось ничего особенного? Ну, поскользнулась, за провод зацепилась, продукты рассыпала… – сквозь зубы процедила Надежда Николаевна и принялась ненавязчиво подталкивать Ноздряева к выходу.
Тот особенно не сопротивлялся, в глазах его сквозило явное разочарование. Наверняка он рассчитывал увидеть что-то более интересное, чем рассыпанную по полу крупу.
