Зеркало сновидений - [67]

Голос студента доносился до хозяйки дома словно издалека. Она тряхнула головой, чтобы вернуть себе ясность мысли, но внезапно поняла, что ей плохо, очень плохо, и одновременно ее охватил нестерпимый страх. Подняв глаза, она увидела возле дверей Соню, которая надела новый фартук, и странное, торжествующее выражение ее лица сказало Наталье Андреевне все.

— Оля, — отчаянно закричала она дочери, которая как раз в это мгновение подносила чашку ко рту, — не пей кофе! Она отравила нас!

— Наталья Андреевна, — изумился студент, — что с вами?

Он посмотрел на ее лицо, которое заливала страшная бледность, проследил за направлением взгляда Натальи Андреевны и увидел Соню, которая пятилась к дверям. От ужаса Ларион прирос к месту. Он считал себя взрослым и решительным человеком, но сейчас он просто растерялся.

— Помо… гите…

Позже он утверждал, что прокричал это слово во весь голос, но на самом деле из его рта вылетело еле слышное сипение. Спас положение пронзительный вопль Оленьки, которая бросилась к матери, сползающей со стула.

— Кто-нибудь! — отчаянно закричала Оленька, подхватывая ее. — Кто-нибудь, сюда! На помощь!

Голова Натальи Андреевны запрокинулась, глаза почти закрылись. Вбежали слуги, потерявшую сознание хозяйку дома перенесли в ее спальню. Ларион распорядился послать за доктором и следователем, а сам остался в столовой — караулить место преступления. Оленька металась, требовала немедленно найти и привести Соню, но горничная уже успела покинуть дом, пока остальные суетились вокруг хозяйки.

— Значит, это она! — твердила Оленька, хватаясь то за голову, то за руку Лариона. — Она, она! Но за что? Я ничего не понимаю…

— Ольга Кирилловна, — бормотал совершенно убитый Ларион, — она, наверное, сумасшедшая… Получается, это она убила вашу сестру и столкнула Колю с лестницы… И она пыталась отравить вас сегодня! Я видел ее каждый раз, когда приходил к вам, я говорил с ней… и я ничего не заметил, ничего!

Прибыл доктор, явился Семилуцкий со своими людьми, выслушал взволнованный рассказ свидетелей и тотчас стал отдавать распоряжения. Далеко Соня, конечно, не уйдет, ее отыщут, так что на этот счет они могут быть совершенно спокойны. Потом примчался Кирилл Степанович, который узнал о случившемся, и лицо у него было совершенно безумное. Выслушав то, что ему сказал Дегуров: «Я сделал все, что мог, надеюсь, она будет жить», — хозяин дома заплакал и хотел идти к жене, но Александр Панкратович остановил его.

— Мы полагаем, что убийцей была ваша горничная, Софья Касьянова. Скажите, у нее были какие-то причины ненавидеть вашу семью?

— Соня? — оторопел Кирилл Степанович. — Но… о каких причинах может идти речь? Она… она всегда была образцовой горничной…

Семилуцкий тихо вздохнул. Когда, ну когда уже люди научатся отвечать на вопросы по существу, а не нести вздор о том, каким исполнительным и положительным казался преступник?

— Может быть, она имела основания считать, что вы ее как-то… ну, не знаю… обидели?

Многозначительности, которую следователь вложил в последнее слово, мог бы позавидовать любой философ.

— На что вы намекаете? — уже сердито промолвил Кирилл Степанович.

— А как вы думаете на что? — отважно осведомился Семилуцкий, глядя ему в лицо.

— Я даже не смотрел в ее сторону, — процедил сквозь зубы хозяин дома. — Ясно вам? И у меня не было никаких поползновений, или что еще вы там вбили себе в голову! Я люблю свою жену, черт возьми! И я не знаю, что нашло на нашу горничную…

Соню взяли через несколько часов прямо на улице. Следует отдать Александру Панкратовичу должное — он постарался как следует подготовиться к допросу и изучил прошлое преступницы, но не нашел в нем ни одной зацепки, объясняющей ее поведение. Сирота, воспитывалась двоюродной сестрой, которая была намного старше ее, с детских лет была в услужении, потом пошла в горничные. Предыдущие хозяева на нее не жаловались. Правда, допросив кое-кого из родни Касьяновой, Семилуцкий выяснил, что Соня осталась сиротой, потому что отец-пьяница изрубил всю семью топором. Можно было предположить, что яблочко недалеко ушло от яблони, но следователь знал жизнь и понимал, что в действительности все происходит не так прямолинейно, как в пословицах. Он видел достаточно детей благополучных родителей, которые пошли по кривой дорожке, и напротив, знал детей преступников, которых было не в чем упрекнуть, кроме их родословной. Оставалось только надеяться на то, что Соня окажется достаточно словоохотливой, чтобы объяснить свои мотивы.

Итак, Касьянова Софья Аверкиевна, 28 лет от роду, вероисповедания православного, не замужем, до недавнего времени работала горничной в семье Левашовых…

— Скажите, вы отравили Елизавету Левашову?

— Я.

— Почему?

— Я хотела их всех убить.

— Всех — кого именно?

— Кирилла Степановича и его семью. Всех.

— А как насчет Николая Шанина?

— Он сам виноват. Сказал обо мне гадость.

— Какую?

— Какую гадость можно сказать о женщине? У него спросите.

— Он не помнит, что вообще говорил что-то о вас.

— Да уж, конечно… Подумаешь, ляпнул и забыл, а я терпи. Я ему что-то сделала, чтобы так обо мне говорить?

Следователь внимательно посмотрел на нее и решил сменить тему.