Зеркало сновидений - [38]

— Да что с вами такое творится? — изумился Сергей Васильевич после того, как Амалия перешла в нападение и погнала его по залу в манере, которую ни один человек на свете не назвал бы женской. — Корпус, корпус! Следите за левой рукой… А, черт!

Амалия второй раз выбила у него шпагу, которая описала в воздухе высокую дугу и отлетела к окну, и остановилась.

— Что вы стоите — наступайте! — сердито крикнул Ломов.

— Надоело, — ответила Амалия сквозь зубы и села на стул в углу, не выпуская шпаги. Увидев выражение лица баронессы, Сергей Васильевич решил от греха подальше повременить с замечаниями относительно ее стиля нападения.

— Выкладывайте, — просто сказал он.

Ломов был почти уверен, что знает, о чем именно пойдет речь, и чутье его не подвело.

— Слышали, что случилось с Николаем Шаниным? — спросила Амалия.

— Слышал.

— Я вчера встретила Лариона Маслова и поехала к Левашовым, посмотреть, где все произошло, — сказала Амалия.

— Вы ведь были у них в доме и видели эту лестницу, — напомнил Ломов. — Как и я.

— Да, но тогда я к ней не присматривалась. Сейчас — другое дело.

— И что же?

— Лестница действительно не слишком удачная. Высокая, крутая, упасть с нее вполне можно. Но…

— Продолжайте, — бесстрастно велел собеседник баронессы.

— А смысл? У меня ничего нет. — Амалия раздраженно повела плечами. — Можно надеть чужое подвенечное платье и умереть от остановки сердца. Можно упасть с лестницы и разбиться. Кто сказал, что нельзя?

— Вы, — отозвался Сергей Васильевич и, прищурившись, мягко добавил: — я ведь не ошибаюсь?

Кусая губы, Амалия постукивала кончиком шпаги о пол.

— Профессор Ортенберг должен был ехать в Данию, — промолвила она наконец. — Теперь он остается в Петербурге, чтобы изучить, как он выражается, «совершенно исключительный случай двойного ясновидения». Графиня Хвостова в экстазе. — Амалия поморщилась. — Уже давно у петербургского общества не было таких развлечений… Графиня и мне прислала приглашение на очередной вечер, а я не хочу туда идти. Боюсь, что наговорю всем дерзостей.

— Ну так не ходите, — заметил Ломов. — И вообще забудьте об этой истории. Нам с вами со дня на день прикажут отплыть, и неизвестно, когда мы вернемся и вернемся ли вообще. Стоит ли сейчас забивать себе голову посторонними предметами?

— Стоит, тем более что это моя собственная голова, — колюче отозвалась Амалия. — Я хотела вчера поговорить с Оленькой, но она отказалась под тем предлогом, что плохо себя чувствует. По-моему, она что-то скрывает. Или скрывает, или недоговаривает, или что-то еще — я уже в первую нашу встречу заметила, что она слишком напряжена для человека с чистой совестью.

— А поручик?

— Не знаю. Ларион Маслов сказал, что Арсений выглядел совершенно ошеломленным, когда увидел Колю у основания лестницы.

— А на свидетельство студента можно положиться? По-моему, этот молодой человек склонен прихвастнуть.

— По словам Володи, все были изумлены, и поручик не исключение. Так что Ларион ничего не выдумывал.

— Вы и с Володей успели поговорить?

— Конечно. Я отправилась в госпиталь, чтобы узнать, придет ли его брат в себя и можно ли будет задать ему несколько вопросов. Врачи не смогли сказать мне ничего определенного. Тяжелое состояние, больной без сознания, надежда еще есть, но она невелика, и все в таком же духе. Его брат сидел возле постели, и я побеседовала с ним. Среди прочего Володя подтвердил, что после того, как Коля вышел, никто не покидал гостиную. Так что даже если бы кому-нибудь из присутствующих взбрело в голову столкнуть его брата с лестницы, он просто физически не имел такой возможности.

— Значит, Коля упал сам, — вздохнул Ломов. — И Лиза умерла сама. А Арсений и Оленька просто увидели во сне, что с ними будет.

— И конечно, сейчас вы снова с самыми лучшими намерениями посоветуете мне отступиться, — не выдержала Амалия. — Полно вам, Сергей Васильевич. Я же прекрасно понимаю, что вы говорите это, только чтобы меня раззадорить.

И она сердито сверкнула глазами на Ломова, но ее толстокожий напарник даже бровью не повел. Чтобы пронять Сергея Васильевича, в него требовалось как минимум выстрелить из пушки — и то не факт, что он не сумел бы увернуться.

— А знаете что, госпожа баронесса, — почти добродушно промолвил Ломов, — я начинаю думать, что генерал Багратионов был не так уж неправ, когда решил соединить нас для задания. Думаю, нам все-таки удастся выполнить его и вернуться домой.

— Даже не сомневайтесь, милостивый государь, — ответила Амалия с иронией.

— Ну что, продолжим наши упражнения? — спросил Сергей Васильевич.

— Разумеется, — ответила его собеседница. Она поднялась с места, встала в позицию и, подождав, пока Ломов займет свою с оружием в руках, задорно отсалютовала ему: — En garde [13], месье!

Глава 17 Завтрак

— Чай соленый, — сказала Варвара Дмитриевна строго, отставляя от себя чашку. — Это вы положили туда соль?

Молоденькая горничная, которую взяли на место всего несколько недель тому назад, покраснела.

— Сударыня, этого не может быть! — необдуманно воскликнула она.

— Как это не может быть? Вы что же, обвиняете меня в том, что я лгу? Базиль, ты слышал? Я, оказывается, лгу, — говорила Варвара Дмитриевна монотонным голосом, словно происходящее не доставляло ей никакой радости; но блеск ее глаз показывал, что она наслаждается и не намерена упустить ни единой возможности лишний раз подчеркнуть, что она тут хозяйка. — Поразительная пошла прислуга, просто поразительная!