Зеркало миров - [91]

Владыка степи принял гостей в одной из больших юрт рядом с городской стеной. Кроме них троих никого не было — ковры, обычно разделяющие юрту на несколько «комнат», сейчас были подняты, отсутствовала даже стража. Когда опустился полог на входе, сидевший на белом ковре богато одетый мужчина зажёг две лампы и показал располагаться на другом, тёмно-синем ковре перед собой. Едва посветлело, девочка принялась рассматривать хозяина: не слишком открыто, чтобы не сочли за вызов — но и не стесняясь. Оценить сидящего человека трудно, но рост явно выше среднего, крепок, сухощав. Напоминает степную плеть-камчу. Большинство ханжаров светлые, этот тёмен, седина уже тронула и короткие волосы, и аккуратную бороду клинышком — хотя совсем не старик, лет пятьдесят, не больше. Зато свисающие роскошные усы по-прежнему черны как смоль, а спокойно лежащие на коленях руки, как и в юности способны без промаха разить саблей дымного булата. Хан гостей рассматривать не стал, только мазнул взглядом и снова стал смотреть как бы сквозь них. Ислуин тоже почти не глядел на владыку, а сразу же сел и направил взгляд куда-то перед степным повелителем… Перед тем как руки магистра замерли на коленях, кисти быстро сложились в две непонятные замысловатые фигуры.

Великий хан жеста Ислуина словно бы не заметил, только в глазах величественное равнодушие статуи на долю мгновения сменил хищный волчий блеск. Едва Ислуин — хотя нет, теперь рядом с Лейтис сидел не эльф, а Джучи-хан, и это не было притворством — замер перед хозяином степи, величественно прозвучало:

— Стоит ли твоей дочери слушать нас?

— Она идёт моей дорогой, — руки на мгновение опять сложились в новый жест и снова замерли, — белой тропой Сарнэ-Турома.

— Хорошо, — в глазах повелителя снова мелькнул интерес хищника, — пусть остаётся. Ты говори.

Ислуин почтительным тоном начал рассказ, как он в юности попал в Великую степь, как вернулся на родину, став посредником в переговорах о союзе, и как прошёл сквозь Зеркало миров. Закончил он письмом из Туманной чаши, после чего на несколько секунд воцарилась тишина, а дальше заговорил Великий хан.

— Вот значит как. Причудливы тропы Отца ветров. Ты хочешь знать, что произошло здесь… Великие ханы сохранили память минувшего, потому слушай. Эльфы отказались говорить с нами как с равными. А когда они прилюдно оскорбили Сарнэ-Турома, и посольство изрубили на части, речи о союзе быть уже не могло. Степь и Лес уже едва не вцепились в горло друг другу… Когда началось вторжение орков. Это нас и спасло, тумены встретили чёрную напасть готовыми к войне. Только пока мы истекали кровью, эльфы спокойно смотрели.

— Недолго, — в голосе Ислуина отзвуком бури послышались печаль и гнев на сородичей. — Они проиграли быстрее вас, даже столицу сдали целой и без боя. И следов, куда они забились, я найти не смог — хотя искал очень тщательно.

— Вот значит как, — покачал головой Великий хан. — Искер орки взять так и не смогли, мы разрушили его сами, когда защищать там стало нечего. Нас прижали к Отражению истины, отступать было некуда — с юга шла очередная орда. И круг шаманов нашёл иной выход. Они сотворили это место. Уцелевшим открылся небольшой кусок, остальное возникало из небытия постепенно, когда смельчаки отправлялись вдаль от своего кочевья — искать новых земель и подвигов. Так возникла вторая Степь, больше старой. При моём отце мы достигли края. Дальше граница, за которую не выйти — время здесь течёт по-иному. Рубеж считался неодолимым до похода Кыюлык-хана.

— Я сумел пройти снаружи. Кыюлык-хан со своими нукерами сумел покинуть Степь. Что мешает повторить?

— Уенчак. Он всё чаще вмешивается в дела Степи, хотя открыто против моей воли ещё ни разу не пошёл. Он считается сильнейшим среди зрящих невидимое, четырежды его волю как шамана признавал через поединок Отец ветров. Ему невыгодно падение границ.

Снова быстрый обмен знаками. После чего тон Ислуина резко переменился, от «младший со старшим» к равному. Это было оскорбление… Вот только хозяин его почему-то проглотил.

— Дела видимого мира творятся только волей хана и клинками нукеров. Или слова баксы Уенчака поддерживает полный круг? Только тогда он имеет право указывать Великому.

— Полный круг не собирался больше двух веков, когда умер последний из Старших красного Уртегэ, принявший второе посвящение ещё во время войны. С тех пор никто из красных шаманов звания Стража не постиг. Уенчак говорит, что без Отражения второе посвящение для них «красных» невозможно.

— Вот значит как… К моим словам Сарнэ-Туром тоже прислушивается. А ветер нельзя запереть в ладони!

Где-то вдалеке послышалась перекличка ночной стражи, разговор ненадолго умолк, затем Ислуин попросил отпустить его и девочку:

— Господин, мы утомились с дороги. А моя дочь ещё ребёнок.

К удивлению Лейтис, хан опять не отреагировал на такое демонстративное неуважение и согласился. Последовал громкий хлопок в ладони, на пороге возник сопровождавший их в столицу кешик и отвёл в одну из соседних юрт, где уже ждали две постели. Вопросов у девочки было много, но едва она присела на расстеленное одеяло, как навалилась усталость и Лейтис, не смотря на все старания, тут же провалилась в сон. Ислуин, глядя на ученицу, мысленно усмехнулся: «Рано тебе ещё со мной соревноваться». После чего стряхнул с пальцев остатки заклятия. Выждал полчаса, соорудил на своём месте куклу из одежды и запасного одеяла и выскользнул в темноту, где его встретил тот же знакомый по дороге в Искер командир отряда. Только теперь кешик ждал в потёртом кожаном доспехе бедного воина.