Зеркало, или Снова Воланд - [37]

На лице Валерия Ивановича выступило явное изумление.

— Да-да, уважаемый, и небезызвестный вам Федор Александрович Кружков в их числе… Ну а уж других-то и называть не стану… Так что, надеюсь, теперь-то совершенно ясно, что вы, как я и говорил, просто жертва сложившихся обстоятельств… А вы все за чистую монету приняли, — видя явное смущение Шумилова, закончил информированный гость. — Чужая душа — потемки, любезный! И иногда — совершенно непролазные.

Ну да ладно, хватит об этом, — закрутил головой и заерзал на месте «Воландин». — Должен вам признаться откровенно, что вот это изобретение гения человеческого, на котором приходится сидеть, к длительной полемике, извините, совсем не располагает. А я думаю, уважаемый хозяин, раз уж наша с вами встреча состоялась, то наверняка вам захочется меня о чем-нибудь еще порасспросить? — и он вопросительно глянул на Шумилова.

Валерий Иванович всем своим видом тут же выразил полное согласие и даже открыл, было, рот, чтобы озвучить его, но… не успел, потому что Петр Петрович быстро продолжил:

— А длительные беседы, как правило, требуют и чуть большего комфорта. Так ведь? Вот поэтому я и предлагаю…

— Честное слово, извините, — подскочил хозяин квартиры, не давая гостю закончить фразу, — я сейчас из комнаты для вас стул принесу, будет гораздо удобнее сидеть. Прошу прощения, что сразу не сообразил, но вы должны понять мое состояние…

— Все понимаю, — улыбнулся «Воландин», — но для спешки нет никакой необходимости. Вопрос разрешится и без вашего участия. Я ведь уже предложил вам постараться ничему не удивляться потому, что некоторые возможности, как вы понимаете, у нас имеются…

Поднявшийся, было, Шумилов, снова опустился на место и в нерешительности, не зная, что же дальше теперь предпринять, покорно приготовился к чему-то пока для него неизвестному.

— Так… На первых порах, — оглядевшись по сторонам, словно что-то прикидывая, проговорил Петр Петрович, — необходимо несколько расширить на… извиняюсь, ваше жизненное пространство в этом помещении.

Он что-то проговорил непонятное и негромко стукнул тростью о пол. И тут же, не нарушая имеющийся на кухне порядок вещей, помещение, как будто оно было резиновое, раздвинулось в ту и другую сторону. Стало значительно просторней. Валерий Иванович ничего, как следует, не успел и сообразить, а гость уже повторно ударил тростью, и они оба моментально оказались в мягких и удивительно удобных креслах с высокими подлокотниками, обтянутых красивой темно-фиолетовой переливающейся тканью с тонкой золоченой ниткой. Хозяин квартиры не почувствовал и даже не понял, как это и произошло. Но все изменилось мгновенно, как будто так было и прежде…

— Ну, вот так, по-моему, гораздо удобней, — произнес могущественный гость, удовлетворенно откидываясь на спинку высокого кресла. — А вот теперь можно, как вы того и желали, и покурить.

Шумилов бросил свой взгляд в сторону холодильника, но Петр Петрович тут же его предупредил.

— Нет-нет, уважаемый Валерий Иванович, что вы, только не это. Разве можно это курить?.. Эх, если б вы только знали, что вы курите! Эти сигареты с таким многообещающим и сладкозвучным названием «Прима» олицетворяют первенство голоса или инструмента в музыкальной партии, первенство в танце и вообще безусловное лидерство в чем-либо. Ну, к примеру, прима-балерина или примадонна… Вы чувствуете, как это гордо и красиво звучит? А на самом деле они могут быть лидерами лишь в одной области, — и он мрачно усмехнулся, — по количеству вредного воздействия на народонаселение вашей страны, а еще проще — лидерами по отравительству людей…

Видя смущенную реакцию хозяина, гость назидательно добавил:

— Вещи правильнее называть своими именами. Так проще для понимания и для их оценки. Хотя язык ваш и очень богат и при желании может смягчить любые интонации звучания или… простите, совсем исказить первоначальный смысл… Однако должен признать, что сигареты этой марки, выпускаемые другими фабриками, совсем не лучше, а даже, быть может, и наоборот…

Вот попробуйте это, и вы вполне со мной согласитесь, — и с этими словами он достал из внутреннего кармана и раскрыл большой и увесистый портсигар из какого-то темного переливающегося металла, в котором находились длинные тонкие сигареты в коричневой оболочке с черным удлиненным фильтром. Черный и коричневый цвета отделялись друг от друга двумя золотистыми колечками.

— Спасибо… Петр Петрович, — испытывая явное неудобство по поводу своего обращения к гостю, поблагодарил хозяин квартиры и тут же достал одну из предложенных ему сигарет, — но вообще-то, хочу вам заметить, что наши сигареты пользуются у населения хорошим спросом…

— Я понимаю, что вы большой патриот своего города, и даже в этом вопросе, — живо отреагировал собеседник. — Но спрос этот, как вы изволили выразиться, проистекает только от того, что больше просто нечем так дешево, прошу меня извинить за неприятные слова, этому самому населению себя отравить… И, согласитесь, что хорошим спросом это, любезнейший, ну уж никак не назовешь…

Я не говорю о том, что табак в них совершенно не просушенный, а оформление упаковки, мягко говоря, не соответствует идее названия сорта. Это, как вы называете таким неблагозвучным словом, — явный ширпотреб… настоящий, в самом плохом его проявлении. Очень схожий с такими словами, как кроссворд или бурелом… Вот сейчас, наверное, вы сами почувствовали, какие ассоциации у вас в голове вызывают эти звуковые букеты… Не ошибусь, если скажу — как что-то сложное и труднопреодолимое. Так ведь?.. Вообще же, ваше распрекрасное население почти совсем не читает книг, а тем более исторических, древних, где как раз обращается внимание и подчеркивается важнейшее значение слова. Этим, поверьте мне, никому нельзя пренебрегать… И тем более печально, когда люди, не научившиеся правильно использовать силу слова, берутся за какие-нибудь практические дела. Это уж я вам как историк могу подтвердить!..