Зеркало грядущего - [53]

– Кого их? – Амальрик казался растерянным.

– Нумедидеса и Валерия. Я хочу посмотреть на них! Посланник молча кивнул. В такие минуты с Марной лучше было не спорить.

Не вставая с ложа, ведьма торопливо, дрожащими руками разожгла огонь в маленькой медной жаровне, которую ей предупредительно пододвинул немедиец, где лежали специально подготовленные для такого случая угли. Потянуло дымком. В полутьме хижины угольки горели, подобно хищным багровым зрачкам лесных оборотней.

Откуда-то из-за сундука Марна уверенным движением – Амальрик вспомнил про колдовское зрение и содрогнулся – достала ветвь остролиста и спешно принялась обрывать зеленые листья, по одному укладывая их в жаровню, в ей одной ведомом узоре, через несколько мгновений они влажно зашипели и свернулись в трубочку-по хижине потек горьковатый аромат дыма, схожий с запахом миндаля, которые искусные тарантийские кондитеры так любили добавлять в свои кушанья. Когда дыму набралось достаточно, чернокнижница опустилась на колени перед жаровней и принялась выделывать пассы руками, бормоча себе под нос слова древнего заклинания, в которые посланник предпочел не вслушиваться. Закончив ворожить, Марна вцепилась своими когтистыми пальцами в руку Амальрика.

– Думай о них, немедиец!

Для Амальрика подобная процедура была уже не нова – ему и прежде доводилось таким образом демонстрировать Марне Вилера, равно как и многих придворных, ставших в опытных руках немедийца послушными марионетками готовящегося заговора, – но каждый раз это Действо наводило на него необъяснимый страх. Было нечто жуткое в незрячей ведьме, рассматривавшей через непроницаемый мрак своей кошмарной маски нечто, видимое ей одной. Барон Торский попытался расслабиться, стараясь очистить сознание от посторонних влияний. «Валерий, – сказал он себе, пытаясь представить в уме облик рослого светловолосого аквилонца, – Валерий».

Ведьма рядом с ним удовлетворенно вздохнула. Он открыл глаза, зная, что теперь и он сумеет узреть тайное.

Пространство в дыму перед ними, примерно на две ладони, – прояснилось, и стали видны две фигуры, одна из которых принадлежала Валерию. Они неспешно беседовали о чем-то, и, узнав во втором собеседнике графа Троцеро, Амальрик горько пожалел, что не может слышать их разговора. Но вот он сосредоточил внимание на наследнике престола, и стало отчетливо видно худое загорелое лицо и светлые, никогда не улыбающиеся глаза принца Шамарского. Ветер трепал его желтые волосы, и он поднес руку, пытаясь убрать непокорную прядь…

– Не его, – выдохнула Марна, – другого! Амальрик пожал плечами. Странные выходки ведьмы постоянно выводили его из себя. Он переключил внимание на графа.

– Что тебе до пуантенского владетеля, если он не с нами…

Но колдунья не слушала его. Пальцы с длинными ногтями судорожно перебирали разноцветные бусины на нити, что она извлекла из кошеля, лежащего на столе, дым, пластами висевший в сумраке хижины, казался рдяным в отсветах догорающих углей, и плотная фигура ведьмы чудилась в нем неожиданной зыбкой, точно сотканной из лесного тумана. Похоже, ведьма наслаждалась зрелищем, доступным ей одной, как менгский красильщик наслаждается тончайшим оттенком цвета еще мокрого, спутанного полотна, только что выуженного из чана с купоросом, или молоденькая кружевница любуется ажурными узорами, сплетенными из тончайших льняных ниток.

Наконец Марна насытилась зрелищем и удовлетворенно кивнула Амальрику.

– Не удивляйся, немедиец. Как оказалось, мир наш очень тесен. И порой встречаешь людей, которых даже не надеялся увидеть в этой жизни…

– У тебя с ним какие-то счеты? – В обычное время немедиец едва ли решился бы расспрашивать колдунью – слишком ревностно она хранила свои секреты – однако сейчас от этого зависели судьбы многих людей, успех их и без того рискованного предприятия. – Что это за история, Марна?

Та молчала несколько мгновений, словно решая про себя, насколько можно довериться этому человеку, затем произнесла медленно и страшно:

– Он наш враг, немедиец. И когда твой принц займет аквилонский престол, пуантенец будет первым, с кем мы разделаемся… И можешь поверить, это будет очень неприятная смерть. Большего тебе пока знать необязательно.

Барон развел руками, не желая настаивать. У него было достаточно здравого смысла, чтобы не выспрашивать секретов колдуньи, от которых за лигу веяло могильной сыростью и древним злом, предшествующим Началу Времен. К тому же, он и сам подумывал, что неплохо было бы избавиться от Троцеро, когда Нумедидес придет к власти, ибо кто знает, что взбредет в голову мятежному пуантенскому военачальнику. Будет некстати, если в дело вмешаются его хваленые западные Леопарды… Без этого и впрямь лучше было обойтись.

– Он твой, Марна, – холодно сказал он колдунье. – Бери его, как только представится удобный случай.

Конечно, по большому счету, граф Троцеро был ему по душе… Однако жертвы были необходимы – Амальрик знал, что для него в этой игре на карту поставлено слишком многое:

Горьковатый дым постепенно развеялся, и Амальрик постарался побыстрее завершить беседу, с тревогой наблюдая, как темная осенняя ночь постепенно завешивает своим пологом тишину лесной пущи – вот синим сумраком оделась земля и кустарник, затем стволы деревьев, а потом и их кроны – и, наконец, поднялся, чтобы уходить, ведь ему предстоял неблизкий путь. Марна вышла проводить его: один он никогда не нашел бы дороги к озеру.