Зеркало Елены Троянской - [35]

— Полно, полно, мисс Ива, — засмущался Суон, — я всего лишь полицейский, и я уже достаточно очерствел, чтобы пережить свои воспоминания. А вот мистер Флитгейл, кажется, совершенно влюблён в вас?

— О, нет, он ещё в полной мере не осознал этого, но время покажет, — Ива улыбнулась ясной, безмятежной улыбкой и посмотрела на Суона так, словно желала обнять его, приголубить своим бездонным взглядом. — Завтра я снова навещу нашего больного, и, надеюсь, что-нибудь прояснится. Я так благодарна, что вы доверились мне в этом деле.

— Не знаю, правильно ли я поступил… — буркнул Суон в усы.

— О, вы поступили единственным разумным образом! — горячо заверила Ива. — Поверьте, иначе и должно было случиться. В конце концов, это я послужила виной…

Ива посерьёзнела вмиг. Суон смотрел на неё в глубочайшем изумлении.

— Не смотрите на меня так, дорогой инспектор. Моя ответственность за всё случившееся несомненна. И я ещё сама не знаю, насколько велика эта ответственность.

Глава 11. Ива находит предметы

Джексон встретил Дороти Мадж на пороге секретарской. На нём лица не было. Он осунулся за ночь так, словно пережил страшное горе, глаза его выражали безысходное отчаяние, руки дрожали, словом, он казался глубоко потрясённым и раздавленным.

— Что случилось? Ему хуже? — спросила Дороти тревожным шёпотом.

— Нет. В том-то и дело, что ему лучше, — не своим голосом ответил Джексон, глядя куда-то мимо вошедшей. — Да, простите ради всего святого, я сейчас плохо соображаю. Его светлость сообщил мне, что в ближайшее время мне следует подыскать себе новое место.

— Как, лорд Карниваль собирается вас уволить? — в ужасе переспросила Дороти. — Но почему? Что случилось?

— Дорогая, за вчерашний день произошло столько событий, что я затрудняюсь, с чего начать. Когда вы ушли позавчера, его светлость собрался и выехал, вероятно, в клуб, но ничего не сказал. А вечером нагрянул доктор Хинксли и сделал мне выговор. Подумайте, какая бесцеремонность! Будто бы я могу заставить его светлость сидеть дома! Тем не менее, вчера утром я осмелился просить лорда Карниваля быть более осмотрительным, и получил форменную выволочку. Можете себе представить моё состояние! Но это всё ерунда. Вчера тут была полиция! Инспектор с какой-то глупой фамилией. Впрочем, неважно. После его визита начался совершенный Бедлам. Кажется, лорд в самом деле тронулся рассудком. Он сказал, что собирается покинуть Англию. Он собирается продать дом.

Я должен был догадаться. Да-да, теперь я понимаю! Он же был не в себе в последнее время… Может быть, ещё не поздно обратиться к специалисту по нервным болезням? Боже мой, они разорвут меня на части… я имею в виду родственников.

А ещё он велел мне в течение месяца закончить каталог его библиотеки и коллекции. Он собирается передать их музеям и каким-то благотворительным обществам. Пожалуй, я сам сойду с ума. Я почти закончил каталог его коллекции произведений искусства, но библиотека! Знаете ли вы, голубушка, сколько книг в этой библиотеке? О, бог мой, пока я остановился на третьей тысяче, и конца этому не видно! Пожалуй, когда я получу расчет, я буду совершенной развалиной… Пять лет, пять лет жизни! А ведь мои стихи печатало Нортумберлендское поэтическое общество! Не бог весть какие стихи, но я мог бы, вероятно, со временем… О, это всё пустое!

Из уверенного в своей компетентности профессионального секретаря Эдвард Джексон всего за день превратился в истерически суетливого мелкого клерка.

— Постойте, постойте, — прервала Дороти бессвязный поток речи, — вы хотите сказать, что здесь была полиция?

— Именно, и самым бесцеремонным образом!

— Как это странно! И лорд Карниваль собирается уехать из страны? Но почему? Может быть, это связано с его здоровьем? Он желает поменять климат?

— О, вы думаете — его светлость снизошёл до объяснений? Вы ещё не вполне поняли его характер? И надо распорядиться по поводу гостевой спальни, лорд Карниваль сегодня ждёт кого-то… Боюсь, что вы зря пришли.

Безысходность захлестнула несчастного секретаря, и он в бессилии упал в кресло.

— Что же, побуду здесь, раз уж пришла, — смиренно ответила Дороти, — вдруг что-нибудь понадобится. Мистер Джексон, не предавайтесь унынию. Послушайте, — продолжила она несколько энергичнее, чтобы хоть немного расшевелить секретаря, предавшегося отчаянию, — я не могу смотреть на вас, когда вы в таком состоянии. Вы слышите меня? Я умею печатать на машинке. У меня прекрасный почерк. Раз уж мои услуги медицинской сестры здесь не нужны, я могу сегодня помочь вам с бумагами.

Джексон поднял глаза на Дороти:

— Но… удобно ли это?

— Несомненно, удобно, — решительно ответила та.

— Вы ангел, Дороти, — сердечно произнёс Джексон. — Я печатаю довольно медленно, так что, если бы вы могли перепечатать вот это, — он выложил перед ней ворох рукописных листов, — я был бы вам очень признателен… О, а я даже не могу пригласить вас поужинать! Боюсь, в ближайший месяц я вообще не выйду из особняка!

— Оставьте, Джексон, я делаю, что могу. В конце концов, это тоже своего рода… акт милосердия, — ответила сестра, располагаясь за столом у пишущей машинки. — Это что, рука лорда Карниваля? — поинтересовалась она, приноравливаясь к огромному «ремингтону» и просматривая листы из середины стопки.