Зеркальный лабиринт - [8]

– Марта, – коротко ответил Сэлим, как будто это всё объясняло.

– Ясно, – вздохнул Имир и нажал звонок, подзывая слуг. Сэлим всегда был… с характером. Но это хорошая черта для человека его профессии. И, кажется, безрассудная выходка в итоге пошла юноше на пользу. – Мартой займутся, оставь ее здесь. Лёгочная немочь?

– Да. Приступ.

– Как и ожидалось. Иди, иди, Сэлим, не беспокойся, тут не Чёрный дом, раненых мы не добиваем. А Марте нужен сейчас врач, а не плечо поддержки. Верно, сударыня? – галантно обратился он к старухе, но она только затравленно посмотрела на него. – Не бойтесь. Вам не причинят вреда.

Взгляд Сэлима смягчился и стал немного похож на тот, прежний.

– Он прав, – Сэлим помог Марте сесть в кресло и крепко сжал ее руку. – Не тревожься ни о чём. Все будет хорошо. Я же обещал, помнишь?

Старуха судорожно кивнула и вцепилась скрюченными пальцами в осколок белого камня на веревочке, висевший у нее на шее. Сэлим почему-то улыбнулся и наконец соизволил отправиться в блок для дезинфекции.

Имир взглянул на часы. Половина второго. Кажется, ночь будет долгой…

После всех необходимых процедур Сэлим свалился, как подрубленный, и проспал почти сутки без перерыва. Но в этом были и свои плюсы. Когда он, отмытый начисто, остригший свои патлы и облаченный в строгий костюм, спустился к завтраку, Имир уже знал все, что требуется.

– Значит, Чёрный дом сгорел. Со всеми обитателями, – вчерашняя газета шлёпнулась на стол. – Твоих рук дело?

У Сэлима ни одна черточка не дрогнула. Лицо его, все еще серое от болезни и утомления, с заострившимся носом и истончившимися губами, было словно высечено из камня. Как барельефы в здании Суда, изображающие Справедливость и Непреклонность.

– Да. Моих.

– Вот как? – выгнул седые брови Имир, но удивления в его голосе не было. – А как же милосердие, второй шанс для каждого, о которых ты твердил мне с таким жаром?

Сэлим отвернулся. Ёжик светлых волос теперь казался седым, но дело могло быть всего лишь в освещении. Осеннее солнце – и есть осеннее солнце. Даже на теплой, застекленной веранде оно обрекает на уныние.

– Второй шанс нужен только тем, у кого осталась надежда, – сухо ответил Сэлим. – Тем, кто стремится жить, а не просто выживать. В Чёрном доме никто никого не держит насильно. Но почему-то выйти из него и оспорить приговор, подать апелляцию на возврат гражданских прав не решается почти никто. Два-три человека за год. И их считают безумцами. А ведь нет никакого риска! В худшем случае, смельчак просто вернётся в Чёрный дом. Но здоровому, готовому встать на путь исправления человеку, или доказавшему, что обвинения были ложными, восстанавливают все права! Но эти… Они даже пытаться не хотят. Покорно ждут смерти.

– Что ж, каждый сам выбирает свою жизнь, – пожал плечами Имир. – Кофе?

– С удовольствием.

Любимый прежде запах казался теперь Сэлиму ирреальным. В нем чудились кислые нотки мильвы и затхлость плесени. Но вот горечь на языке была тем самым, необходимым.

– А как же твоя идея вытащить их всех? Рассказать им о возможности подать апелляцию?

Сэлим невесело рассмеялся.

– Какая апелляция? Они лекарства втаптывали в пол, слышишь? Те, которые могли бы избавить их от легочной дряни или язв. А за рассказы об апелляции, о шансе на выход из Чёрного дома, меня просто начинали избивать – и били, пока я не замолкал. «Ты нас не путай, э!» – зло передразнил он кого-то. – Эти люди… существа – не хотели сделать даже маленький шаг к лучшему, а ты говоришь – апелляция. Ты знаешь, что они добивают тех, кто выжил после зачистки?

– Конечно. Наблюдатели докладывали. Отвратительная традиция.

– Отвратительная? – на лице Сэлима появилось растерянное выражение, но быстро его сменила прежняя холодность. – Может быть. Сейчас я уже в этом не уверен. Ведь в Доме больные не переживут зиму, а наружу их никто не выпустит. Да и сами они не пойдут… Может, оно и к лучшему? Имир! Не смотри так на меня. Я страшные вещи говорю, да? Сам себе противен. Мне вообще кажется, что я превратился в чудовище… – он помолчал немного и добавил уже спокойней: – Полагаю, меня следует отстранить от наследования. Возможно, тебе стоит передать причитающуюся мне должность кому-нибудь из племянников. Морэс, насколько я помню, окончил курсы с отличием. Он добрый и… неиспорченный. В отличие от меня.

– Вот поэтому ему и нельзя возглавлять Свору, – вздохнул Имир. – Такому, как Морэс, хватит дури запретить нашим людям носить оружие, и в очередном Чёрном доме, обитатели которого будут не так трусливы, отряд поляжет целиком. А ты помнишь цели Новой Своры?

– Вернуть тех, кто достоин. Не позволить вернуться недостойным, – заучено ответил Сэлим и уткнулся лицом в сложенные руки: – Имир, я просто не смогу сейчас судить, кто достоин, а кто нет, – произнес он глухо. – Кто я такой? Идиот, четыре месяца проживший в Чёрном доме, и вытащивший из него одну сумасшедшую старуху? Какое я имею право судить кого-то, имея такое прошлое?

– Ну-ну, тише, Сэлим, – Имир успокаивающе положил руку ему на плечо. – У каждого из нас есть в прошлом свой Чёрный дом. Главное – не тащить его в собственное «завтра».