Зеркальные очки - [56]

Незадолго до рассвета Кэмпбелл снял с себя ее безвольно повисшую правую руку, встал с постели и оделся. Когда он уходил, она еще спала.

Сначала он хотел вернуться в свой домик, но вместо этого решил взобраться на вершину гряды, образовывавшей скалистый хребет острова, и дождаться восхода.

Он даже не принял душ. Запах духов и тела Кимберли еще держался на его руках и внизу живота, словно стигматы секса. За восемнадцать лет брака Кэмпбелл впервые изменил жене: окончательный, необратимый шаг к разрыву.

Он прекрасно знал всю эту риторику. Кризис среднего возраста и прочее. Наверное, он уже как-то видел Кимберли в баре и подсознательно запомнил ее лицо, а затем оно возникло в его фантазии с очевидной фрейдистской подоплекой: вода и перерождение.

В тусклом, неверном свете утра лагуна казалась серой, вдоль берега тянулось темное пятно барьерного рифа, кое-где прерываемое белыми шапками пены, похожими на чешуйки на коже океана. Сухие ветки пальм шуршали на ветру, сбивчиво щебетали просыпавшиеся птицы. Около одного из бунгало мелькнула чья-то тень; человек направился вверх по холму к шоссе, сгибаясь под тяжестью чемодана и дорожной сумки. Наверху лестницы, на асфальтированной стоянке, остановилось подъехавшее такси, и водитель погасил фары.

Если бы Кэмпбелл побежал, то смог бы ее догнать и, возможно, даже остановить, но этот смутный порыв почти сразу же исчез. Он остался сидеть на месте, пока солнце не начало жарить вовсю и глаза его уже были не в силах смотреть на воду и белый песок.

В северной части острова, на стороне, обращенной к материку, распласталась в грязи деревушка Эспехо, население которой полностью состояло на службе у курорта и компании. Ее пересекала грунтовая дорога, в колеях стояла вода с пятнами бензина. Дома из шлакоблоков на бетонных сваях и «форды», ржавеющие во дворах, напомнили Кэмпбеллу американские пригороды пятидесятых, какими они могли бы явиться ему в кошмарах.

Здесь жили местные, работавшие на кухнях компании и подметавшие полы компании, и их дети копошились в переулках, вонявших тухлой рыбой, или валялись в тени, швыряя камнями в хромых собак. Старуха продавала рубахи, похожие на мешки для муки или власяницы святого Франциска, развешанные на веревке, натянутой между сваями ее дома. Под навесом из гофрированного зеленого пластика были навалены кучи бананов; рой мух кружился над кусками говядины. В следующем здании находилась farmacia[54] с выцветшим желтым знаком «кодак», обещавшим «обслуживание в течение 24 часов».

Кэмпбелл моргнул, обогнул дом и зашел с заднего входа; внутри сидел мальчишка десяти или одиннадцати лет и читал La Novela Policiaca.[55] Положив книжку на прилавок, он спросил:

— Что вам угодно, сэр?

— Когда вы сможете это проявить? — спросил Кэмпбелл, показывая ему пленку.

— Mande?[56]

Кэмпбелл ухватился за край прилавка.

— Сегодня будет готово? — медленно произнес он.

— Завтра. В это же время.

Кэмпбелл вытащил из бумажника двадцатку и положил ее на изрезанную столешницу.

— Как насчет сегодня вечером?

— Momentito. — Парень пощелкал клавишами компьютера. Этот сухой звук вызвал у Кэмпбелла отвращение. — Вечером, хорошо? — спросил мальчик. — A las seis. — Он прикоснулся к своим часам и пояснил: — В шесть.

— Идет, — ответил Кэмпбелл.

Купив за пять долларов бутылку «Канадиан Клаб», он вышел на улицу. Он чувствовал себя похожим на лист слабо тонированного стекла, солнце словно светило сквозь него. Разумеется, он поступил по-идиотски, доверив пленку пацану, но он чувствовал, что ему необходима та фотография.

Ему нужно было знать.

Он бросил якорь как можно ближе к тому месту, где они ныряли позавчера вечером. У него было два полных баллона и еще примерно полбутылки виски.

Нырять пьяным и в одиночку — это противоречило всем правилам, которые ему пытались здесь внушить, но мысль о простой смерти от утопления казалась Кэмпбеллу смехотворной, он даже не думал об этом.

Джинсы и фуфайка, в которых он обычно нырял, еще влажные и солоноватые после вчерашней ночи, душили его. Он быстро влез в костюм и перекатился через борт.

Прохладная вода оживила его, омыла. Выпустив воздух из жилета, он направился прямо ко дну. Он отупел от виски и бессонной ночи и несколько минут барахтался в песке, прежде чем обрести равновесие.

На краю обрыва он остановился, затем нырнул и поплыл вправо. Воздух расходовался слишком быстро; чем глубже он погрузится, тем больше кислорода ему понадобится.

Внимание его привлекла ярко-красная банка из-под кока-колы, застрявшая в коралловом кусте. Он смял ее и засунул за пояс, внезапно ощутив гнев на компанию, походя уничтожавшую остров, гнев на себя за то, что позволил им манипулировать собой, гнев на Бет за то, что она ушла от него, и на весь мир, и на человечество. Он с силой заработал ногами, разгоняя косяки мальков ставриды и синих хирургов и не замечая причудливого, сверкающего всеми цветами радуги дна, проплывавшего под ним.

Это усилие немного отрезвило его, и он притормозил, размышляя о том, что надеется здесь найти. «Все бесполезно», — подумал он. Он гоняется за призраком. Однако он не повернул назад.