Зеркала и лица: Солнечный Зайчик - [4]

— Прекрати, — сдавленно хихикала Петуния. — Ты навязываешь мне своё мнение, между прочим.

— Ага. И не отстану, пока не навяжу.

— Я хочу спать. Поэтому пусть твои лебеди станут гусями. Да хоть курами! Брысь с моей кровати.

— Спокойной ночи, Туни.

— Спокойно ночи, Лил.

— Я люблю тебя.

— А я — тебя.

* * *

К концу недели Лили не только перезнакомилась со всеми в классе, но успела записаться в вокальный, театральный и танцевальный кружки.

Петуния объявила, что она не может, как некоторые, менять друзей, словно перчатки, сделала строгое лицо и «надела траур по своей былой жизни», — по выражению Лили. Лили была готова с радостью втянуть в свою вулканическую деятельность сестру, но Петуния заявила:

— Не вижу смысла в том, чтобы как мартовский заяц нестись по всем направлениям сразу.

И осталась при своем интересе. Или при отсутствии такового.

— Пошли с нами на площадку, а? — канючила Лили. — Будет весело.

— И какое же веселье можно затеять в этом детском палисаднике?

— Вовсе и не детском, — возражала Лили. — Дик и Роберт твои ровесники. А Билл, тот даже старше.

— Пусть ваша компания взрослая и крутая. Мне все равно.

— Ну пойдем с нами…

— Куда, скажи на милость?

Лили, оглянувшись, проверила, нет ли мамы в обозримом пространстве и, придвинувшись к сестре поближе, поделилась:

— Дик клянётся, что неподалёку от Ткацкого тупика есть разрушенная проклятая мельница …

— Ой, Лили! — скривилась Петуния. — Ну вот опять ты начинаешь, да? Что за прелесть во всех этих ужасах, не понимаю.

— Там привидения.

— Нет там никаких привидений!

— Ну и пусть нет, — отмахнулась Лили. — Главное, что искать их весело. Пойдешь с нами?

— Пойду.

Лили радостно захлопала в ладоши:

— Вои и здорово! — чмокнула она сестрёнку в щеку, обнимая за шею.

Петуния отпихнула сестру от себя:

— Не люблю я все эти твои телячьи нежности.

— Не люби, — согласилась со смехом Лили. — Главное, что ты со мной. Остальное не так уж и важно.

В восемь часов вечера они встретились с мальчишками на детской площадке. На скамейках ещё сидели мамочки с колясками, но появлялась уже и другая, более сомнительная публика.

Петуния, подозрительно прищурившись, осмотрела новых приятелей. Ничего особенного не нашла: мальчишки как мальчишки.

— Готовы? — спросил невысокий худой пацан в дутой куртке стального цвета, взявший на себя роль вожака.

Петуния ничего не сказала. Она с трудом подавляла желание развернуться и уйти. Не любила она приключения, особенно сомнительные. А иными они, приключения, по определению не бывают.

Гуськом, друг за другом, дети перебрались через небольшую речушку, с трудом пробиравшуюся среди заросших, замусоренных берегов. Петуния, сначала выразительно глянув на помойку, бросила сестре возмущенно-осуждающий взгляд.

Лили похлопала в ответ широко распахнутыми невинными глазами.

От воды тянулись белые туманные испарения.

«Словно призраки», — подумала Лили и прижалась к Петунии. Той, наверное, тоже страшно, но она не станет показывать этого младшей сестре. И спасибо ей за это огромное. Пусть лучше кроит умные, презрительные мины. Тогда и Лили найдёт в себе силы не быть трусихой.

На мальчишек рассчитывать нельзя — они же едва знакомы. Да, мальчишки, они и есть — мальчишки. В решающий момент всегда бросят и сделают ноги, заботясь только о себе.

А вот Петуния, та хоть кричит, ворчит и плюется, но ни за что и никогда её не бросит…

— Мы пришли, — сказал Билл.

Над детьми высился огромный мельничный остов, темный и зловещий. Оттого, что вокруг не раздавалось ни звука, только шелестела вода, было жутко. Огромное, кое-где просевшее, покосившееся мельничное колесо, бог весть, сколько времени не бегущее по кругу, полоскало на своих балках обрывки ткани.

Клонившееся к земле солнце высвечивало черную громаду, визуально её увеличивая.

— Хочешь сказать, мы пойдем внутрь? — с вызовом обернулась Петуния к Биллу.

— Да, — кивнул мальчик.

— Это старые развалины, — заявила Петуния. — Соваться туда попросту опасно.

— Не хочешь — как хочешь. Пошли, Лили?

— Я все родителям расскажу! — предупредила Петуния.

— Какая вредная у тебя сестра, Лил. Идешь ты или нет? Или завтра следует рассказать всей школе, что ты понтуешь, а на деле «пшик»?

Лили в нерешительности перевела взгляд с сестры на заброшенную мельницу. Мельница и возможные призраки пугали её не так сильно, как выбор.

Пойти и разозлить сестру?

Не пойти и стать посмешищем?

— Я пойду, — она выдернула ладошку из руки Петунии.

— Молодец! — похвалил Билл. — А ты сиди тут. Трясись как заяц. Трусиха!

— Лучше быть трусихой, чем дурой, — презрительно парировала Петуния.

Лили не обернулась на сестру, когда уходила с мальчишками. Совесть мешала.

Внутренний голос не просто говорил — он орал о том, что она ведёт себя неправильно. Во-первых, предаёт Туни. Во-вторых, идти куда-то одной с мальчишками…? Папа бы её за это выдрал.

Десятилетняя Лили Эванс смутно представляла, что является причиной подобных ограничений. Но вот мама говорила, что девочки могут попасться насильникам, которые ловят и мучат детей, делают из них фарш и котлеты.

Но ведь её ровесники насильниками быть не могут? Зачем им делать из Лили котлеты? Они не голодные.