— Депримо!
— Ваддивази!
— Депульсо!
— Инсендио!
— Смотри, не укуси себя за хвост, Нюнчик! Не подавись собственным ядом! Инервейт!
— В глубине души ты меня все-таки любишь, Поттер, раз беспокоишься о моём будущем?
— Ступефай!
— Сектумсемпра!
Поттер остановился, хватаясь рукой за грудь, подняв на противника полные изумления и боли глаза. Ноги его подкосились, он медленно опустился на траву.
Лили и Сириус бросились к нему одновременно:
— Джеймс!.. Джеймс, посмотри на меня! — рычал Сириус.
— Ты в порядке? — всхлипывала Лили.
— В ближайшие часы твой драгоценный Поттер истечёт кровью и никакой колдомедик ему не поможет, — раздался бесстрастный, жестокий голос Северуса.
— Убирайся! — просипел сквозь сжатые от боли зубы Джеймс.
— Как пожелаешь, — Северус явно намерился последовать данному совету.
— Стой, сволочь слизеринская!!! — заорал Сириус.
У Лили было такое чувство, будто она спит и видит очередной кошмарный сон. Только в самом кошмарном сне мы все равно знаем, что спим, а тут…
Джеймса трясло в конвульсивных судорогах, руки заливало его кровью.
— Эванс! — с какой-то злостной отчаянностью прошептал Сириус, подаваясь вперёд. — Давай, останови своего Снейпа! До лазарета нам Джеймса ни за что живым не донести. Только Снейп может исправить то, что натворил. Чего ты глазами хлопаешь, как сова? Действуй! Ведь речь идёт о жизни Сохатого!
Сириус что, действительно не понимает? Чем горячее будет мольба Лили о жизни Джеймса, тем с большим удовольствием Северус ей откажет. Многолетняя вражда, многолетняя ревность диктовали предрешённый исход.
Нужно найти другой выход. Нужно найти его быстро. Кровь слишком обильно текла из открытой раны на груди Джеймса. Времени на размышления нет, колебаться некогда…
— Розье! — Лили передала слабеющее тело Джеймса на руки Блэка. — Стой! Стой, тебе говорят!
— Ты, часом, не ума ли лишилась, девица, раз решилась мной командовать? — скорее изумленно, чем гневно, откликнулся слизеринец.
— Заставь Снейпа нейтрализовать проклятие. Немедленно, слышишь?
— Или?..
— Или Джеймс умрёт, — Лили приложила всю свою волю, чтобы заставить голос звучать ровно, по-деловому. Словно она просто заключала сделку. — И этой смерти окажется достаточно, чтобы поставить под удар всех вас. Поттер — чистокровный. Подумай Розье, хорошенько подумай! За смерть Джеймса тебя даже Сам-Знаешь-Кто по головке не погладит, а уж про Дамблдора и Визенготом я помолчу. Пусть ты мерзавец, но ты же не дурак? В ваших интересах скрыть всё, что здесь произошло. Помогите Джеймсу, и, слово гриффиндорца, мы будем молчать обо всем, что случилось.
Розье изображал наглую ухмылку, но Лили видела, что он колеблется, и продолжала наседать:
— За применение черного заклятья Дамблдор, исключит вас из Хогвартса. А убийца загремит в Азкабан. Пока ещё не поздно всё исправить, но время уходит…
— Даёте слово, что всё случившееся здесь — здесь и останется? — спросил Розье.
— Сделаем всё от нас зависящее, — пообещал Сириус.
— Слово чести?
— Слово чести.
— Снейп, делай, что должен, и покончим с этим.
— Я никому и ничего не должен, — выдохнул Северус.
— Перестань! — почти визгнул Эйвери. — Он же сейчас сдохнет! Чего ты добиваешься?
— Правда, Северус? — дернулся Яксли. — Нет времени на капризы. Не подставляй нас всех!
— Это была честная дуэль.
— Честная-то, честная. Только дуэли запрещены, — скривился Розье.
Лили чувствовала на себе жгущий взгляд Северуса, взгляд, наполненный ледяной яростью. Чувствовала, что он ждёт её просьб, но знала одно — даже ради Джеймса она не сможет ни о чем попросить его.
Ни сейчас. Ни потом. Никогда.
Было такое ощущение, словно все органы чувств медленно каменеют, нервы теряют чувствительность. Это было почти приятно, как анестезия после длительной болевой агонии. Только потеря чувствительности считается в медицине очень плохим симптомом.
— Разве ты не попросишь меня сохранить жизнь твоему Поттеру, Лили? — в каждом тихо звучащем слове Северуса слышалась уничижающая насмешка.
— Я сделаю всё, что ты прикажешь, — ответила она.
— Тогда встань передо мной на колени.
Этой было уже слишком. Это было уже почти смешно. Вихрь эмоций иссяк.
Лили опустилась на колени, не поднимая глаз, она глядела в землю, пока, склонившись над Джеймсом певучим речитативом Северус читал исцеляющее заклятие.
Над верхушками Запретного Леса начинал брезжить рассвет. Серый, невзрачный. Длинная ночь, наконец-то, подходила к концу.
Собственное тело казалось Лили не своим. Словно она, настоящая, ушла куда-то далеко-далеко, а вместо себя оставила двойника, который до сих пор лишь изредка подавал ехидный голос из потаённых глубин её души. Из сердца ушли и боль, и негодование, и разочарование, и любовь, сделавшаяся в последние месяцы горькой, как настойка полыни.
Прохладный влажный утренний воздух не бодрил, он заставлял трястись от холода.
— Слышите? Что это за хреновина? — насторожился Ремус.
— О, нет! Только не это! — сорвалось с языка у Мальсибера. — Это просто не честно!
Действительно, нечестно со стороны Запретного Леса, подбрасывать им сейчас встречу с чудовищами.
— Там что-то движется! Похоже, что-то огромное, — испуганно озирался Эйвери.
