Зеноби - [29]

Теперь рассказ следовал в обратном порядке: Маджид примерно минут пять что-то рассказывал Марии, она слушала, изредка задавая вопросы, на которые Маджид, как мне показалось, отвечал обстоятельно. Закончив общение, старик откинулся на спинку стула и замер в ожидании, пока я услышу его рассказ в русской версии. Мария отпила из стакана воды и начала мне переводить:

— У Маджида есть брат Мухаджир, младше его на пятнадцать лет, который занимается сельским хозяйством и продает свои овощи на рынке Аммана и в городе Эль-Мафрак, что расположен недалеко примерно в часе езды от города. На рынке Мафрака Мухаджир познакомился с неким Полем Труассо, который является заместителем директора Красного Креста на Ближнем Востоке. Поль Труассо, в свою очередь, является руководителем лагеря для сирийских беженцев «Заатари», который расположен в пятнадцати минутах езды от Эль-Мафрака. Так вот, с тех пор по вторникам Мухаджир привозит свои фрукты и овощи непосредственно в лагерь «Заатари», потому что господин Труассо платит хорошо и сразу, не надо целый день стоять на рынке под солнцем. В лагере «Заатари» Мухаджир несколько раз видел гуманитарные миссии, причем была и российская, хотя чаще американская и французская…

Идея Маджида заключалась в том, что если у меня нет паспорта и мне надо попасть домой, то российская гуманитарная миссия могла меня забрать, минуя официальные каналы. Тем более что, со слов Мухаджира, в лагере он не видел полиции, значит, устанавливать мою личность там некому, а если Труассо — подельник брата Маджида, то и вопрос, кем я назовусь, не имеет никакого значения.

Я несколько минут переваривал услышанное. Сама идея была неплоха. Если удастся навешать лапшу про паспорт нашим гуманитариям, меня смогут доставить в Россию на самолете, тем более что по словам Маджида, недалеко от лагеря есть полевой аэропорт, построенный американцами для доставки гуманитарных грузов. В принципе все казалось логичным, ведь вряд ли наши, которые помогают сирийским детишкам не умереть с голоду, оставят соотечественницу в беде.

Оставалось попасть в лагерь, дождаться россиян, обмануть их, обойти таможенный и паспортный контроль, и я дома. Конечно, это не решало мою главную проблему, а именно, возврат прежнего тела, если оно где-то есть, а не гниет под землей, но над этим стоило подумать после. Допустим, доставят меня в Россию, а потом куда? Мне же придется пройти таможенный и паспортный контроль! Или мне удастся настолько запудрить им голову, что меня проведут как своего сотрудника? В это верилось слабо, но что-то рациональное в идее Маджида было. В любом случае, вероятность укрыться на территории лагеря для беженцев казалась привлекательной: при большом скоплении народа, при отсутствии четкой системы идентификации граждан, которую невозможно ввести, если беженцы идут толпами и без документов, это последнее место, где меня будет искать полиция.

— Мария, в этом что-то есть. По крайней мере, это лучшее в моей ситуации. Ни одна из идей, приходящих мне в голову, не стояла рядом по логичности и возможности. Если все, что говорит старик, правда, пожалуй, я рискну, потому что тупо сидеть здесь и ждать, пока меня найдут, альтернатива куда хуже. Спроси у него, есть вероятность, что этот Трусы или Труассо меня просто не примут? Что в таком случае делать? Возвращаться сюда или просто пойти в полицию и сдаться?

Судя по фамилии, он француз, а к французам у меня есть очень большие претензии со времен Бородинского сражения и сожжения Москвы. Не верю я этим двуличным лягушатникам, и реакция этого Труассо меня беспокоит, как бы не сдал меня полиции. Мария перевела мои слова, Маджид что-то довольно долго объяснял Марии, которая по мере разговора светлела лицом.

— Он говорит, что у его брата довольно тесные коммерческие отношения с Труассо, и, хотя он прямо не сказал, я так поняла, что этот Труассо нечист на руку и покупает продукты по завышенной цене с последующим откатом. Он уверен, что господин Труассо не откажет брату в просьбе. А с братом он предварительно уже поговорил. Так как Маджид старший, то его слово равносильно приказу, который надо выполнять.

Маджид снова обратился к Марии, их диалог занял несколько секунд. Я пытался понять, что они говорят, но из всей их тарабарщины уловил лишь одно слово «баракат», что вроде означало «благодать».

— Завтра Мухаджир должен поехать в Эль-Мафрак, он попросит его встретиться с Труассо и переговорить. Маджид объяснит брату, что до руководителя лагеря надо четко довести: его забота — принять тебя и не лезть в твои дела. Если Мухаджир почувствует, что Труассо нельзя доверять, план придется менять, — девушка закончила фразу.

— Но завтра только четверг, разве он не по вторникам ездит? — я вспомнил слова старика.

— Завтра он едет по делам, а с Эль-Мафрака до лагеря беженцев примерно десять километров. Думаю, заехать и переговорить не проблема, — перевела слова Маджида Мария.

— Окей! Все, что ни делается, все к лучшему. Я тепло улыбнулся старику и приложив правую руку к груди произнес: «Шукрат». Маджид улыбнулся в ответ и, сказав пару слов, среди которых я разобрал только «ИншАллах», заторопился к выходу.