Зенитные залпы - [28]
— Бой, милые мои, — не прогулка, тут всякое бывает, — хотела вселить дух бодрости в своих подруг комсомолка Валя Горбунова. — Не все же горит в огне.
Не все в воде тонет. Может, и мы не сгорим, не утонем…
— Эх, хотя бы мамочке кто написал, — всхлипнула маленькая, хрупкая одесситка Люда Силла, влюбленная в Дерибасовскую и в море, очаровавшая своих подруг звонким голоском, когда пела задушевные украинские песни.
— Не горюй, подружка, найдутся люди, расскажут о нас, — отозвалась Зоя Фомина, у которой не было к себе ни жалости, ни страха. Разведчица с третьей батареи, невысокого роста, худощавая, она быстро привыкла к опасностям боя. Прибежала на ДКП с донесением от Егупова, а назад уйти не успела.
Тут был лейтенант Кондратьев, командир взвода управления, до войны учитель математики, директор школы. Он понимал, что на него смотрят вчерашние ученицы, девушки-бойцы, полностью вверившие ему свою судьбу. У каждой еще теплилась искра надежды на спасение. А как поддержать горение этих искр? В голове Кондратьева водоворот мыслей, и нет такой, на которой мог бы остановиться. От этого у него внутри все клокотало. Он понимал, что на фронте, в бою, нужно уметь смотреть на солнце и на кровь. Сейчас же это было не в его силах. Старался внешне не показывать своих терзаний. Но каменно-суровые складки как залегли на лице, так и лежали. Он больше молчал. Но когда говорил, то с вдохновением.
— За Родину мы воюем. А ради Родины и жизни нельзя жалеть… — сказал он, когда услышал, как одна из девушек, тяжело всхлипнув, разразилась горьким плачем.
Поднявшись со скамейки, «математик», как многие звали Кондратьева, сквозь узкую щель взглянул на поверхность. Увидел приближавшихся к землянке гитлеровцев и крикнул:
— С оружием, за мной!
В подземной полутьме сутулая фигура лейтенанта вмиг переметнулась к полуразваленному выходу. Затем ползком, извиваясь, пробрался вперед и открыл огонь из автомата. Рядом с лейтенантом расположился Сергей — старшина-пограничник. Он служил на одной из застав у Равы-Русской, побывал в самых трудных переплетах и остался в строю, оказался на Волге у зенитчиков.
Около десятка смельчаков, заняв выход из КП, вели огонь по гитлеровцам. Получив отпор, фашисты отхлынули назад.
Воспользовавшись затишьем, Кондратьев вместе с Сергеем вырыли в стене землянки нишу и замуровали документы штаба.
Возле ДКП то в одном, то в другом месте возникали пожары. Горели накаты, деревянные обшивки землянок. Дым по ходам сообщения проникал в оперативную комнату, и его здесь становилось все больше и больше. Тяжело было дышать. Слезились, болели глаза. Многие задыхались от кашля.
Тут оглушил всех сильнейший грохот, как будто обрушилась каменная гора. Вздрогнуло все подземелье. Это взорвалась бомба. Над ДКП кружился Ю-87 и, пикируя, сбрасывал свой груз. С полдесятка воронок осталось на холме. Но угодить в землянку, где укрылись бойцы, «юнкерсу» не удалось.
После того как самолет ушел, послышался треск мотоциклов. Кровлю землянки облепили вражеские солдаты. Направив рупор в полузаваленный вход, гитлеровцы кричали на ломаном русском языке.
— Рус, сдавайс!
В ответ — молчание. Кто-то глухо кашлянул. У кого-то вместо ровного дыхания, вырывается хрип и стон. Снова доносится снаружи:
— Выходите! На размышление — десять минут!
Кондратьев, уравновешенный и спокойный по натуре человек, дернулся всем телом. Молча поспешил к выходу с «лимонкой» в руке. Вскоре грохнул взрыв — то взорвалась брошенная граната. Послышались дикие вопли гитлеровцев, попавших под осколки. Лейтенант вернулся в землянку. С отчаянием в голосе он сообщил, что у него осталась еще одна, последняя граната.
— Будем, ребятки, бороться до последней возможности…
Приближался вечер. Фашисты, кричавшие «Рус, сдавайс!», видимо, разбрелись, не стало слышно их голосов у землянки. Но что это? В оперативной накапливалось все больше и больше дыма. В ходах сообщения, которые вели к ней, полыхают большие костры. Фашисты подтащили сюда доски, хворост, облили их мазутом, подожгли. Они хотели удушить находившихся в подземном убежище дымом. Бойцы крепились. Прикладывали к лицу мокрые тряпки, влажную землю. Втискивались лицом в земляные сырые стены. В потолке увидели небольшую отдушину — к ней становились по очереди, чтобы вобрать в себя свежего воздуха. Так длилось не один час…
Стемнело. Ночь все заволокла, все прикрыла вокруг. Грохот боя утих. Возле полуразрушенного входа в ДКП стояли двое вражеских часовых. Сергей и еще один смельчак подкрались к ним и бесшумно их сняли. А другим ходом, ведущим в противоположную сторону, один за другим выползали на поверхность бойцы. Их было пятнадцать. Союзницей для них стала изрытая оврагами степь, окутанная ночной темнотой.
Обо всем этом стало известно позже. В тот тревожный день никто не знал о судьбе бойцов и командиров, находившихся на ДКП-1, по которому Даховник вызвал огонь своих батарей. Все считали их погибшими. Так полагал и Манухин, на глазах у которого зенитные батареи били по КП дивизиона, куда прорвались вражеские танки с автоматчиками.
Бои с танками полк Германа вел на всех рубежах, где стояли его дивизионы и батареи. Но особенно тревожная обстановка сложилась у Спартановки.
«Бродовский котел» — книга об одной из ярких страниц Великой Отечественной войны. В сборнике рассказывается о том, как войска 1-го Украинского фронта, осуществляя Львовско-Сандомирскую операцию, летом 1944 года прорвали сильнейшую оборону противника, окружили и разгромили восемь немецко-фашистских дивизий.Воспоминания непосредственных участников этих боев, очерки писателей и журналистов, публикуемые документы рассказывают об исключительной напряженности и ожесточенности боевых действий, об отваге и мужестве пехотинцев, танкистов, артиллеристов, конников, летчиков, саперов, связистов, о совершенных нашими воинами героических подвигах при окружении и ликвидации крупной вражеской группировки.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.