Зенит Левиафана. Книга 2 - [15]

Как парень узнал спустя много лет, Кернунн соврал ему или, если точнее, не сказал всей правды. Он действительно отправлялся на север, и действительно был намерен провести научные изыскания на основании сведений, полученных от Лейва. Но цель его была в том, чтобы найти оружие древних, подобное тому, что Карн уничтожил на Оркадах. И ему это удалось, вот только было уже поздно.

Ансгар тоже уходил на север. Но не бежал от войны, напротив — он шел в Инвернесс, чтобы вступить в дружину местного короля и двинуться к Абердину, куда к тому моменту поступят первые приказы Коннстантина. Из Абердина они, скорее всего, пойдут на юг, прочесывая побережье до самого Арброта.

Что касается Сироны, то у девушки было пророчество старой Аластрионы, ее давно почившей бабки, которая едва не стала фламиникой, королевой друидов. До сих пор пророчество не подводило ее, она трижды посетила Оркады и встретила свет в землях притенов. Тем светом был Карн, которого Олан назвал Беленом, что значит «светлый, сияющий». Сирона полюбила его, но парень навеки принадлежал другой, и теперь пророчество гласило, что она должна унести свое разбитое сердце далеко на юг. Как это не удивительно, но Лейв захотел разделить с ней это путешествие.

— Я не могу вернуться к нордманам после всего этого, — проговорил рунический шаман, протягивая руку Мидасу, которого упорно продолжал называть Аудуном. — Я слишком многое узнал, и еще больше понял. Возможно, я вернусь. Не знаю.

— Ничего, парень, — Мидас пожал ему предплечье и по-отечески хлопнул по плечу. В глазах древнего бога мелькнула тоска, ведь этот молодой эриль прошел с ним через ад и столько для него сделал. Парень и дальше бы следовал за своим конунгом, но не смел перечить воле Всеотца.

Шаман вздрогнул, услышав за спиной глухие рыдания. Он обернулся — Сирона плакала на плече у Карна, не обняв, а буквально вцепившись в него. Он и сам был готов разреветься, ибо представлял свой путь иначе.

— Кто знает, может еще встретимся, — посулил Мидас, неловко пожав плечами. Он уже разжал пальцы, но шаман не ослаблял хватку на его предплечье, точно раздумывал — что сделает конунг, если попытаться обнять его. Затем все же отпустил, так и не решившись поддаться эмоциональному порыву. Мидас понял его намерения и смущенно улыбнулся, глубоко в душе пожалев, что парень смог сдержаться.

Гуннар ушел раньше, он поджидал Мидаса в брохе, ибо не имел особого желания прощаться с остальными. Беловолосый улыбнулся и покачал головой, когда Мидас, с кряхтеньем выбравшись из груды тряпья, посмотрел на него заспанными глазами.

— Не скажу, что во всем поддерживаю тебя, но мотивы твои благородны, — сказал он, протягивая руку. Фригийский царь сухо пожал ее, еще не совсем отойдя ото сна и не в полной мере осознавая происходящее. — Теперь я точно знаю, зачем оказался здесь. И я сделал все, что от меня требовалось. Например — в очередной раз наплевал на нейтралитет.

Мидас поскреб оголенный живот и поежился.

— Ты чего хочешь то, а? — хрипло пробасил он. — Оплаты за свои услуги? — он по смотрел на Гуннара жестким оценивающим взглядом, но потом его медовые глаза смягчились и он улыбнулся. — Благодарю, что прошел со мной этот путь. Но скажи хоть настоящее имя.

— У своего божественного дружка спроси, — хмыкнул беловолосый, развернулся и зашаг по ступеням вниз, прочь из броха и из этого мира

Под «божественным дружком» Гуннар явно подразумевал Регина. Бог мщения решил остаться с нордманами под началом Олава и, продолжая скрывать свою истинную суть, намеревался, как он сам сказал, «поплотнее утрамбовать Вальхаллу новыми рекрутами».

— Так а беловолосого как зовут? На самом деле? — спохватился Мидас, уже пожав Регину предплечье.

— Да хер его знает, — ответил тот через плечо. Он двинулся на северо-восток, где на берегу за городом встали лагерем нордманы. — Сказал только, что одна стервозная, но милая на личико девка с титулом как-то прозвала его «Ривским».

Мидасу это ни о чем не говорило, и он поставил в памяти галочку на досуге задать этот вопрос Карну.

Когда они выехали из юго-западных ворот Арброта, которые, кстати говоря, почти не пострадали, как и все оборонительные укрепления с этой стороны, ночь уже опустила на землю свой иллюзорный саван. На небе было удивительно мало облаков, так что Мидас мог любоваться обилием звезд, которые напоминали крупицы соли, рассыпанные по черному бархату.

Карн тоже их видел, но — по-своему. Для него ночное небо выглядело как сплошное северное сияние с мириадами разноцветных крапинок, которые пульсировали, точно маленькие сердца. Он мог безошибочно отделить те, что едва зародились, от тех, чей жизненный срок подходил к неминуемой гибели в колоссальном энергетическом всплеске, пламя которого породит новые, еще более прекрасные создания.

— Повозка Одина, — Мидас кивнул в сторону Большой Медведицы, и тут же осознал всю бессмысленность этого движения. Ведь Карн не мог его видеть.

— Я понимаю, о чем ты, — улыбнулся парень. Они ехали по широкому пустынному в ночной час тракту, их лошади шли вровень. — Притены называют это созвездие Небесным Кораблем Эзуса.