Земные наши заботы - [22]

И все же, надо сказать, вести собственное хозяйство — дело не престижное, несмотря на целый ряд недавних постановлений партии и правительства в его защиту. Мы словно бы стыдимся его, забываем, что оно — неотъемлемая часть нашего быта, а животные потому и зовутся домашними, что живут при доме, рядом с человеком.

Вспоминая детство, я не могу припомнить счастливее минут, когда всей семьей ожидали появления на свет теленка. Отец и мать были ласковее, добрее, чем в будничной жизни, и казалось нам, они чуда ожидают. Ждали его и мы, ребята, уснуть не решаясь. И вот оно являлось! Почему–то всегда среди ночи. Его вносили из сарая на мешковине. Чудо в образе мокрого, беспомощного, живого теленочка, который скоро начнет устраивать для нас «концерты» и щекотно дышать нам в лицо, руки лизать шершавым языком.

И жаль, что в детских передачах по радио и телевидению, в фильмах и книгах, призванных воспитывать чувство любви к животным и трудолюбие, не решаемся (а может, забываем) рассказывать о таком добрейшем существе, как теленок, об уходе за домашними животными. Пусть не в домашнем хозяйстве, пусть на ферме! Нет, в почете оказались почему–то собаки да львы, живущие в квартирах. Держать их и холить заботливее, чем ребенка, стало даже престижно. И уже без стыда (с гордостью даже!) выбирают женщины в магазине самое свежее мясо, котлеты и сосиски — для собаки!

Нет, чувства наши к теленку были несравнимы с теми, что испытывали к собаке, хоть и была она верным стражем двора и неизменным участником всех наших походов в дальний лес, на речку, где много раз выручала — на дорогу к дому выводила. Совсем разные чувства испытывали мы к этим животным, хоть и были с малых лет воспитаны в презрении ко всякому виду личной собственности.

На людях нам было стыдно за родителей, никак не желавших избавиться от коровы, от огорода, а что еще хуже — от привычки продавать, вовсе не ради наживы, кое–какие продукты на базаре. Не знаю, чем бы мы питались в те голодные годы войны, не будь этой самой коровы и огорода. Мы не думали об этом. Одно твердо знали: наших родителей надо перевоспитывать.

И все же мы любили те счастливые минуты, когда ожидался приплод в этом отживающем хозяйстве. Только потом, через многие годы, отчетливо поняли: да это же в заботах о живности, в работе на огороде, на сенокосе формировались и крепли наши души, наши руки получали первые трудовые навыки. И до чего же был мудрым тот далекий предок, который посоветовал другому предку: «Держи гусей, чтобы и малым детям была забота». Совет этот, как нравственную заповедь, народ записал в пословицы. Потому что понимал: одними словами трудолюбия не привить, оно зарождается в посильном труде с малых лет на благо семьи и общества, на свое личное благо.

* * *

Не буду перечислять здесь экономические показатели хозяйства в Лучесе. Лишь оговорюсь, все отрасли в нем — прибыльные. Каждый работник, занятый в сельском хозяйстве, в среднем производит сейчас за год на семь с лишним тысяч рублей продукции, что на три тысячи больше, чем пять лет назад. В этом — рост урожайности всех без исключения культур и продуктивности животноводства. В этом — повышение производительности труда за счет внедрения механизации и совершенствования производства. Нет, не числом здесь берут, а действительно умением.

В хозяйстве произошло значительное омоложение, но не увеличение численности трудоспособных колхозников. Численность–то как раз с каждым годом уменьшается, и довольно заметно. Но не подумайте, что в город уезжают, нет, на пенсию выходят, а замещать их нет надобности — механизмы за них работают.

— Наверно, есть все же и такие, кто продал дом и уехал из села? — решил я уточнить, не поверив отчетным данным.

Посмотрел Сергей Иванович на специалистов колхозных, которые при разговоре присутствовали, спросил:

— Ну–ка, кто вспомнит, когда последний такой случай был у нас?..

Оказалось, давным–давно. Несколько лет назад бабуся одна к сыну снялась.

Ладно, поважнее вопрос не забыть бы задать.

— Численность трудоспособных колхозников уменьшается, их на сегодняшний день всего 307 человек. Это в хозяйстве, имеющем пять с лишним тысяч гектаров угодий, 1800 голов крупного рогатого скота, 1650 свиней, 2500 уток. Так?

— Так, — утвердительно кивнул председатель.

— Со всем этим вы управляетесь своими и только своими силами, даже в страду. Еще и соседям помогаете. Не за счет ли перегрузок все это, все той же работы от зари до зари?

— Нет, — категорически отверг председатель, — у нас рост производства продукции при одновременном уменьшении численности трудоспособных колхозников достигается не потом и кровью. Наоборот, с каждым годом труд наших колхозников все более облегчается, а зачастую он нормирован. Нормирован в любое время года, как, к примеру, у всех без исключения животноводов. Так что не городским типом строительства стирали мы различие между городом и селом, а условия труда стремимся сделать такими же. Ну, а за счет чего — вы видели уже. Внедрение новой технологии, — если она хорошая, конечно, и подходит для данных условий, — обязательно ведет пусть не к уменьшению численности работников, то к облегчению их труда. На сколько в прошлом году у нас стало меньше трудоспособных? — обратился председатель к экономистам. — На пятнадцать человек. А только в животноводстве сколько мы высвободили одним заходом? Тридцать четыре человека… Выходит, мы правильную политику ведем? — Сергей Иванович был явно доволен доводами, а еще больше — «правильной политикой», в основе которой научно–технический прогресс, а уж потом уменьшение численности работников.