Земная Атлантида - [18]
Кончился февраль. А конца пути не было. Никто из горцев даже слыхом не слыхивал о большой воде на юге. Все мрачнее были солдаты. Недобро косились они на Булатовича с Зелепукиным, ворчали: «Куда нас ведут? Это они виноваты, чертовы фрэнджи. Мы тут сдохнем, как мулы, а им нипочем, колдунам…» Роптали и офицеры. Вольде Георгис гневался: «Пусть трусы убираются! Я не вернусь, не увидев озера. Даже если вы все сбежите, как бабы, я дойду до озера вдвоем с Булатовичем».
В середине марта отряды выбрались к пересохшей реке Кибиш. Встали. Банный воздух полнил долину, как пар. Землю усеивали следы диких коз, зебр, антилоп. За рекою опять возвышенность. А с нее открывался вид на низменную, всю в трещинах равнину.
Неподалеку, предполагал Булатович, должна быть Омо, большая река, берущая начало в Эфиопии и впадающая…. Куда впадает Омо, Булатович не знал. Или в озеро Рудольф, или в реку Собат, приток Белого Нила. Или…
Сцепив зубы, двинулись. Пошли солончаками. Густые колючие кустарники встали на пути. Сабли вон, руби их, режь!
А солнце палит. Ни ветерка. И никакой реки впереди. Но вот местность как будто бы понижается. Терпение! Руби кустарник, руби! Понижается, ей-богу, понижается… И проклятья, от которых и небо может рухнуть. Брань, угрюмое молчание. Никакой реки. Пересохший ручей лежит, как труп.
Широкое лицо Вольде Георгиса окаменело. Пусть убираются трусы… Когда же кончатся эти кустарники, насаженные самим дьяволом? В голове гул. Лошади задирают морды. Падают воины, сраженные замертво солнечным ударом. Один, другой… Трое… Четверо… Восемь… Десять…
А Булатовича сильнее солнца сжигает мысль: ошибся в счислении пути? Четыре часа как четыре года…
И тут крик:
– Уаха! Вода!
И тут вопль:
– Уанз! Река!
Мутная река струилась под песчаными обрывами. Она была широкой, эта Омо, шагов триста – четыреста шириной, не меньше. И они скатились по обрывистым берегам и припали к водам Омо.
13
Омо впадает в озеро Рудольф. Теперь это уже была непреложная истина, как пресловутое «Волга впадает в Каспийское море».
А Булатовичем владели чувства противоречивые. Он был удовлетворен, и он был растерян. Путешествие, в сущности, окончено. Мысль об окончании многотрудного дела, как это часто случается, рождала в душе ощущение беспокойной грусти и пустоты. Правда, Булатович продолжал свои географические занятия, отображая на карте нижнее течение Омо, невысокую горную цепь на правом берегу, заливы солоноватого озера Рудольф, собирая этнографическую коллекцию, и не оставлял в бездействии фотографический аппарат. Все это он проделывал вопреки солнцу и духоте, но все это не избавляло его от чувства беспокойной пустоты, какой-то, как он сам говорил себе, «пресыщенности энергии».
Тем временем солдаты Вольде Георгиса подкреплялись мясом и напитками, нанося, что там греха таить, весьма заметный урон ближним и не ближним деревням. А рас был поглощен устройством укреплений и размещением гарнизонов, которые должны были охранять южные рубежи Эфиопии от англичан, утверждавшихся в соседних краях.
В устье Омо, неподалеку от озера Рудольф, водрузили флаг Эфиопии. Каждый воин, невзирая на чин, звание и заслуги, в том числе и фельдмаршал, принес на плечах по два камня. Из камней сложили вокруг толстого и высокого шеста пирамиду, и на шесте взвилось шелковое зелено-красно-желтое полотнище. Войска салютовали ему залпом из пяти тысяч ружей, к которым присоединился и маузер Булатовича. А следом грянули трубы, литавры, флейты и грозный боевой гимн «Пойте, коршуны, пойте»…
Незадолго до того, как часть отряда собралась в обратный путь, рас Вольде Георгис подошел к палатке Булатовича с толпою своих солдат. Появление их было вызвано необычной причиной: они принесли мальчишку лет трех, подобранного в кустах. Ребенок был весь изранен, на пузе у него вздувался нарыв, на головенке, вытянутой, как тыква, были струпья.
– Сделай милость, помоги ему, – попросил Вольде Георгис Булатовича.
Солдаты поставили карапуза на землю. Гражданин Африки смотрел на белого человека разинув рот.
Но вот белое чудище вооружилось каким-то сверкающим предметом, а другое, тоже белое, чудище легко положило мальчугана на лопатки, оба нагнулись над ним, и мальчуган разразился отчаянным криком.
– Ну, будя, сынок, будя, – приговаривал Зелепукин, крепко удерживая пациента. – Для тебя ж стараемся…
Булатович вскрыл нарыв, принялся обрабатывать раны. Малец захлебнулся такими горючими слезами, что все зрители, а первым изо всех рас Вольде Георгис, жалостливо сморщились и ретировались.
Через полчаса уроженец побережья озера Рудольф лежал, перевязанный, в палатке Булатовича. На черном личике еще не высохли слезы. А белые колдуны, присев рядышком, вели разговор, из которого больной, конечно, не понимал ни полсловечка.
– Ну, что нам с ним, а? Как думаешь, Зелепукин?
– Дак что ж, ваше благородь, – отвечал Зелепукин, разводя руками, – дитя сирота всем родня…
Булатович пожал плечами.
– Может, приютим, – осторожно предложил Зелепукин.
– В Питер, что ли? – усмехнулся Булатович.
– А чего загадывать, ваше благородь? Он, гляди, совсем слабенькой, что воробьишка, право. Ну, оставим, ну и что? Пропадет, ей-ей, совсем пропадет. Грех, ваше благородь… Ишь, какой… Так и зырит, так и зырит… – Зелепукин ткнул мальчонку в бок корявым пальцем, и мальчонка вдруг рассмеялся так неудержимо и звонко, что Булатович с Зелепукиным расплылись в улыбке.
Бурные, драматические судьбы воссозданы в книге «Три адмирала», написанной Юрием Давыдовым, автором исторических повестей и романов, лауреатом Государственной премии СССР.Жизнь Дмитрия Сенявина, Василия Головнина, Павла Нахимова была отдана морю и кораблям, овеяна ветрами всех румбов и опалена порохом. Не фавориты самодержцев, не баловни «верхов», они служили Отечеству и в штормовом океане, и на берегах Средиземного моря, и в японском плену, и на бастионах погибающего Севастополя…Для массового читателя.
Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов.Кубанский Г. Команда осталась на суднеРысс Е. СтрахТоман Н. В созвездии "Трапеции"Ломм А. В темном городеКулешов Ю. Дежурный по городу слушаетГансовский С. Восемнадцатое царствоГансовский С. МечтаОстровер А. Удивительная история, или Повесть о том, как была похищена рукопись Аристотеля и что с ней приключилосьРосоховатский И. Виток историиКальма Н. Капитан Большое сердцеПоповский А. ИспытаниеРысс Е. Охотник за браконьерамиКотляр Ю. “Темное”Давыдов Ю. И попал Дементий в чужие края…Парнов Е., Емцев М.
«Капитаны ищут путь» — повествование о бескорыстном мужестве открывателей заколдованной дороги из Атлантического океана в Тихий океан, морской дороги, которая зовется Северо-западным проходом.С борта русского брига читатель увидит и плотные заросли тропиков, и мрачные воды залива Коцебу. Следуя за отрядом Джона Франклина, пройдет канадскими дебрями, проберется к устью реки Коппермайн. А потом, стоя у штурвала норвежской яхты, совершит плавание под командой Руаля Амундсена…Загадку Северо-западного прохода решала еще одна экспедиция.
Очередной сборник «Пути в незнаемое» содержит произведения писателей, рассказывающих о различных направлениях современного научного поиска: математические подходы к проблемам биологической эволюции, будущее мировой энергетики, лесомелиорация в Нечерноземье, истоки нечаевщины в русском революционном движении. Читатель найдет в этой книге воспоминания и очерки об Эйнштейне, Капице, Ландау, рассказ о юности физиолога Павлова, познакомится с историей создания отечественного искусственного алмаза.
Юрий Давыдов известен художественными исследованиями драматических страниц истории борьбы с самодержавием и, в особенности, тех ситуаций, где остро встают вопросы нравственные, этические. Его произведения основаны на документальных материалах, в значительной степени почерпнутых из отечественных архивов.В настоящем издании представлен полный текст романа, посвященного в основном выдающемуся русскому революционеру Герману Лопатину.
«… Елисеев жил среди туарегов, как Алеко среди цыган.Он сидел с ними у вечерних костров, ел асинко – вкусную кашу, ел мясо, жаренное на углях и приправленное ароматными травами, пил кислое молоко. Он спал в шатрах туарегов и ездил с ними охотиться на страусов.Диву давался Елисеев, когда туарег, даже не склоняясь с седла, по едва приметному, заметенному песком следу определял, сколько верблюдов прошло здесь, тяжела или легка их ноша, спешат погонщики или нет. Диву давался, наблюдая, как туарег рассчитывал направление в пустыне по виду дюн, по полету птицы, по движению облаков… Глаза у туарегов были поистине орлиные.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.
«… Но тут, среди густых лесов, перемежавшихся травянистыми равнинами, настигли Юнкера двое гонцов. Первый был добрым вестником. Его прислал старый знакомец – Ндорума. На голове у гонца покоился объемистый сверток, зашитый в обезьянью шкуру. Почта из России! Восемь месяцев, долгих, как восемь лет, дожидался он известий с родины. И вот дождался!Темное лицо другого гонца было непроницаемым и важным. Он наклонил голову, украшенную повязкой из тонких черных шнуров, падавших на лоб и сходившихся на затылке двумя обручами, наклонил голову и сложил к ногам Юнкера два куриных крыла.Проводники попятились.
«… Клюкин долго еще толковал об урагане, пережитом лет семь назад на транспорте «Або». Речь его была неторопливой, торжественной и как бы окутана некоторой таинственной гордостью, словно бы он, Парфен Клюкин, был причастен к возникновению стихийных бедствий.Матросы слушали его не перебивая, но думая поначалу о другом, да и не сознавая, к чему клонит долговязый унтер. Только уж под конец, когда Клюкин стал говорить, каким манером их благородие Алексей Иванович Бутаков привел все же судно к Никобарским островам, несмотря на то, что ураган перебил рангоут и снес мачты, только тогда Парфеновы слушатели осознали главную его мысль.
«… Несходство, и притом важное, обнаружилось после московского Чумного бунта и упрочилось после всероссийского пугачевского восстания.Для Каржавина путь начинался в точке, обозначенной «мы». Мы – это те, кто сознает необходимость решительного переустройства земного, общего, народного.Для Баженова путь начинался в точке, обозначенной «я». Я – это каждый, кто сознает необходимость переустройства собственной души.В каржавинском «мы» находилось место и для «я», но второстепенное, подчиненное. В баженовском «я» находилось место и для «мы», но не первостепенное.