Земляки по разуму - [32]

Добрые отношения с супругой были для Семена гораздо важнее мычания заурядного лейтенанта. Пожав плечами, он показал ему записку, всем видом демонстрируя свое понятие о супружеской верности.

— Эйфелю — башню, а мне — Машку.

Горелов с таким положением дел был не согласен и сменил диапазон, принявшись голосовыми связками взывать к милосердию.

— А я здесь при чем? — стараясь не опуститься до злорадства, рассудил Саньковский. — Не шлялся бы по ночам с холодным пистолетом!

Милиционер закатил глаза и сделал вид, что теряет сознание.

— А завтракать мы будем немного позже, — сообщил заложнику Семен, подкурил сигарету и направился на балкон.

Вслед понеслись оскорбительные звуки, но и они не возымели желательного Горелову эффекта. В запавших глазах старлея заблестели слезы и он снова принялся жевать полотенце.

***

— Привет, сосед!

— Здоров, Семен!

Удостоив друг друга хмурыми взглядами, они отвернулись и принялись задумчиво пыхтеть сигаретами. Если проблема Саньковского и не вызывала у него побочных ассоциаций, то у Рынды дела обстояли значительно сложнее. Ему с самого утра было не по себе из-за в высшей степени неприятного ощущения, что за ним следят. Сказавшись на работе больным, он уже несколько часов шатуном бродил по квартире и пугал попугая.

— Как самочувствие? — после длительной паузы, понадобившейся Василию для изобретения вопроса, спросил он соседа.

— Никак, — вздохнул Семен, тупо размышляя о том, что Машка надумала сделать с пленным милиционером. По опыту он знал, что жена способна на многое, но фантазия отказывала.

— Небось попил он вам кровушки? — попытался зайти с другого края Рында, которому хотелось простого человеческого общения.

— Кто?

— Мент, кто же еще? Он ведь от меня к тебе пошел.

— А-а, ну да, — поспешил согласиться Саньковский, не желая развивать щекотливую тему. — Как пришел, так и ушел…

В вялом диалоге снова воцарилась пауза. Семен щелчком выбросил сигарету.

— Слушай, а зачем ты ночью кукарекал? — почти отчаянно поинтересовался Василий.

— Просто так. Выпили немного, ну и…

— То-то я смотрю, что ты какой-то уставший. Не желаешь здоровье поправить?

— Зачем? — трезвость Семена в это солнечное утро была неподкупна, как охрана султанского гарема.

Он улыбнулся себе, оценив тонкое сравнение.

— Брезгуешь, значит, — разочаровался в соседе Василий и весь его внутренний мир затянули грозовые тучи.

— Ну-у, отчего же… Просто думаю.

— Ну и дурак!

Саньковский посмотрел на соседа. Он не любил выглядеть по утрам дураком в чужих глазах. Да и кто такая эта охрана султанского гарема? Обыкновенные евнухи!

— Хм, в самом деле, — быть дураком и евнухом одновременно — бремя, слишком тяжелое для того, у кого уже камнем на душе лежит связанный милиционер. — Сейчас зайду!

— Жду! — с облегчением сказал Василий и скрылся в комнате.

Там царил хаос, как в Кабинете Министров после очередной революции. Временное веселье канувшего в Лету праздника сменилось диктатурой будней. Лишь один древний кувшин, который так никто и не смог осилить до дна, гордо возвышался над кладбищенской идиллией пустых бутылок.

Задумчиво его рассматривая, Рында начал жалеть о приступе великодушия и проклинать несдержанный язык. Кто знает, сколько там осталось вина?.. Однако и самому захлебываться амброзией не совсем прилично…

Он обхватил посудину и встряхнул. Жидкость приятно хлюпнула, и звук волной передался животу, обещая наполненную равномерность согласно закону сосудов, которые вот-вот начнут сообщаться.

Это не могло не радовать.

Осторожно поставив кувшин на место, Рында попытался придать неубранному столу божеский вид и тут боковым зрением заметил нечто такое, отчего желание выпить в одиночестве невероятно усилилось.

В косых лучах солнца, пронзивших стекла, перед ним отчетливо рисовался почти прозрачный шар. Его образовывали замершие и хорошо видимые пылинки. Словно наэлектризованные, они подчинялись странному энергетическому полю. Определение выдал тренированный в электронике мозг, но это было все, что тот смог сделать.

Василий попятился и моргнул. Наваждение не исчезло.

— Мама… — естественно, произнес он. — Клянусь, я…

Клятвы ему закончить не успелось, так как в голове родился чужой голос с непривычным отсутствием интонаций: «ЧТО… МЕНЯ… ЖДЕТ…»

— Дорога дальняя и казенный желтый дом, — автоматически и немного по-цыгански ответил изобретательный сын своей матери скорее самому себе и закрыл глаза, божась покойной старушке, что «больше ни капли…»

Когда Рында отважился вернуть себе возможность видеть, то пыль привычным столбом снова кружилась в воздухе. Тут же во входную дверь нетерпеливо позвонили. Разогнав пылинки руками, он отправился открывать. Ему было заранее неудобно перед гостем, но симптомы были слишком настораживающими, чтобы делиться информацией о них с первым-встречным.

***

Дико взвизгнув, ошалевший полосатый кот успел-таки спасти вставшую дыбом на единственной шкуре шерсть, когда во двор гастронома ворвалась машина с надписью «ЖИВАЯ РЫБА». Угрожающе завывая обещанием страшной мести, животное шмыгнуло в ближайший подвал. Автомобиль же взревел последним тираннозавром и заглох. Через какое-то время дверь кабины открылась и оттуда выскользнула длинная тень. При виде ее кота наверняка разбил бы паралич, но сегодня у него был счастливый день.