Земляки по разуму - [142]

В поисках ответа на этот вчерашний вопрос она полетала по комнатам, убрала постель и пустые бутылки. Вдохновение отсутствовало начисто — тело вождя было явно предназначено исключительно для духа, но никак не для вдоха…

— Черт побери! — сплюнуть тоже не было никакой возможности.

Вместо этого Мария подсоединилась к телефонной сети и в виде числового кода достигла аппарата офиса фирмы «Ихтиандр». Там ответили, что никого из директоров на работе нет и, естественно, неизвестно, когда кто-нибудь из них появится. Время до похорон катастрофически просачивалось сквозь силовые линии, которыми она взяла ручку и нацарапала на листке бумаги: «Теперь ты меня не обманешь — не вернусь!» Пусть теперь поломает голову на тему: «Убить нельзя помиловать».

***

«Заставь дурака молиться — он и мой лоб расшибет! — злобно прошипел лейтенант Горелов. — Если уж не хочешь идти сдаваться, то думай, как выкрутиться из этой самоубийственной ситуации!»

Отец Агафоний еще несколько раз приблизил на безопасное расстояние голову к полу, усеянному осколками, и внял голосу разума. Он поднялся с колен, осторожно стянул покрывало и заставил себя посмотреть на труп. И с сомнением поджал губы. Покойница не была похожа на самоубийцу, но считать ее жертвой у попа тоже причин не было, ведь он с младых ногтей усвоил, что проституция есть зло, подлежащее искоренению. Именно проститутка! Кто еще мог забраться в постель к священнослужителю, как не девица облегченного поведения? Вопрос здесь в другом…

«Забралась ли она сама?» — услужливо подсказал Горелов.

Сама или не сама, но без проделок нечистого здесь не обошлось — любит тот вставлять палки в колеса, желая, чтобы они катились вниз по дороге, устланной благими намерениями… Размышляя об извечной борьбе добра и зла, в эпицентре которой так неожиданно оказался, отец Агафоний подмел осколки и повесил на место икону, но вытащить из тела орудие преступление его рука не поднялась.

— Надо будет присмотреть на кладбище готовую яму, углубить и закопать там эту «прости господи», — пробормотал он, облачаясь в одежды для похоронного обряда и жалея в глубине души, что уже слишком поздно для того, чтобы подложить труп в могилу Михалыча. — Да, только так. Простыни сжечь, одежду ее тоже и пить бросить. Проклятые презентации! Все, надо уходить в глухую «завязку»! Постить, молиться и еще раз постить! Никаких излишеств — простая здоровая пища и святая вода! Тогда, может быть, хоть память пропадать не будет… Ох, грехи мои тяжкие!..

С этими словами поп тщательно запер дверь, не забыв пристроить в потаенном месте «контрольку» — волосок, намотанный между двумя гвоздиками, — на случай нежданных гостей и зашагал по направлению к могилам. Вскоре приехал катафалк с телом старого товарища. В гробу тот выглядел не таким упитанным, как при жизни, но изжелта-синеватое лицо все же сохраняло выражение, присущее майору ГАИ еще при жизни. При взгляде на строго насупленные клочки седых бровей отец Агафоний с ужасом вспомнил, что забыл в суматохе требник. Растерянно оглядевшись, он заметил устремленные на него взгляды и облизал пересохшие губы. Делать было нечего. Все подходящие молитвы забылись и у него не было иного выбора, кроме как затянуть универсальную:

— Отче наш, иже еси на небеси…

Те, кто пришли попрощаться, потупили взгляды, задумавшись о вечном. Начал накрапывать мелкий дождик. Отец Агафоний мысленно перевел дух и возвел очи горе…

Он уже с грехом пополам заканчивал молитву, когда по траурной процессии пробежал тихий ропот. Вздрогнув, поп отвлекся от созерцания небес и его глаза тут же наткнулись на три фигуры, которые решительно пробирались сквозь толпу. К нему.

И доселе непривязанные мысли тут же разбежались по всем извилинам голодными волками, чтобы впиться в них клыками страха.

— Боже мой, не оставь раба своего грешного на съедение псам нечестивым… — тихо заскулил отец Агафоний, но был перебит внутренним голосом: «Теперь ты понял, откуда взялась у нас дома эта стерва?!»

— Откуда? — прошептали помертвевшие губы, а лица, в глазах которых читалась не только холодная ненависть богатых к бедным, но и знание о его, попа, убийственных прегрешениях, приближались неумолимо. Как рок, фатум и судьба…

«Это они ее подложили, а затем прикончили ночью, чтобы подставить тебя! Всё, не видать тебе их денежек, как и не лицезреть Святого Духа. Но ничего! Говорят, сейчас в тюрьмах модно устраивать молебны — не пропадешь!..»

Три метра отделяло попа от Самохина и четы Саньковских, когда те остановились и с лица жены Семена начала сползать злобная улыбка. Тут же над головами людей пронесся дикий вопль вдовы и она рухнула внутрь пустого гроба. Да, там было пусто, потому что тело Вуйко А.М., одетое в парадную форму и годящееся не только для банального закапывания в землю или, к примеру, праздничной кремации, но и на бальзамирование с последующим помещением в хрустальный гроб, медленно возносилось на небеса. Зажав в правой руке свой любимый жезл, оно парило над окаменевшей толпой, не то предлагая облакам разойтись, не то приказывая остальным запомнить его таким. Однако не это поразило отца Агафония — парализовало его то, что на фоне моросящего дождя за спиной покойника отчетливо рисовался прозрачный крест. Если бы не отвисшая челюсть и вывалившийся нехорошего цвета язык, то видение левитирующего трупа вполне ассоциировалось с картиной Сальвадора Дали…