Земля - вид сверху - [39]

Яд, который содержится в различных органах фугу, называется тетродотоксин. В сухом виде это белый порошок. Из одного иглобрюха средних размеров его получают совсем немного — всего несколько десятков миллиграммов. И тем не менее этого количества достаточно, чтобы убить тридцать человек. Кстати, почему тетродотоксин не действует на самого иглюбрюха — тоже загадка для ученых. В растворенной форме это вещество служит обезболивающим препаратом и применяется как анальгетик при невралгиях, артритах и ревматизме.

Разумеется, пользоваться этим средством нужно с большой осторожностью. Смертельная доза для человека — один миллиграмм. Антидот против тетродотоксина неизвестен…

И все-таки, несмотря на угрозу жизни, японские гурманы поедают иглобрюхов в таких количествах, что в последнее время со всей остротой встала проблема истощения популяций фугу. Причем это в равной степени относится ко всем видам рыб-собак, идущим в пищу, — опасность нависла и над тигровыми фугу (самыми почитаемыми), и над макрелевыми… Все больше и больше иглобрюхов разводятся в искусственных условиях, достижения марикультуры проникли и в эту область. И все зачем? Чтобы подвергнуть риску новых гурманов?

Нет, лучше оставить эти вопросы без ответа. Не будем погружаться в глубины национальной психологии. Противоречивость культа фугу давно зафиксирована в японском фольклоре.

Сколько веков японцы с риском для жизни едят фугу— столько же веков бытует поговорка: «Те, кто едят суп из фугу, — глупые люди. Но и те, кто не едят суп из фугу, — тоже глупые люди».

«ДА БУДЕТ СЛАВА ЖИВОМУ, КОТОРЫЙ НЕ УМИРАЕТ!» (по большей части об истории)

Вначале века — нынешнего, разумеется — газета «Версты» предложила мне написать серию материалов об истории науки (я, надо полагать, отказываться не стал) и среди них статью о десяти величайших ученых недавно закончившегося столетия. Тут-то я и призадумался: уж больно велика ответственность. Да и с какой это стати я буду выступать в роли арбитра великих? Потом я еще немного поразмыслил и пришел к противоположному выводу: речь об ответственности в данном случае вообще не имеет смысла. Подобный список может составить кто угодно — хоть случайно выбранный оператор машинного доения, хоть президент России, хоть героиня Дарьи Донцовой Даша Васильева, — результат в любом случае будет интересен. Более того: было бы замечательно, если бы такие списки составили как можно больше… э-э… скажем так, респондентов. С одной стороны, это дало бы любопытнейшую панораму науки, а с другой — многое рассказало бы о научных представлениях, бытующих в сознании людей, да и о самих людях тоже. Вот только газета «Версты» не горела желанием заказать такие же материалы сотням желающим. И роль арбитра — в высшей степени субъективного — все же досталась мне. Разумеется, соглашаться со мной вовсе не обязательно.

Титаны века

Итоги века… Как их оценить в такой безбрежной сфере человеческой деятельности, как наука? Как выделить из тысяч гениев несколько, например десяток? Едва окинешь взглядом величайшее научное наследие уходящего века, задача определить «золотую десятку» умов сразу превращается в «детский вопрос».

Одних только нобелевских лауреатов — больше сотни в каждой «классической номинации» (физика, химия, медицина или физиология), а ведь есть еще лауреаты Нобелевской премии по экономике, которая присуждается с 1969 года. И среди нобелевских лауреатов мира тоже немало ученых. А как быть с теми гигантами, которые работали в «ненобелевских» областях? Например, ни психологи Зигмунд Фрейд и Карл Юнг, ни философы Семен Франк, Иван Ильин и Мераб Мамардашвили премий не получили, но разве их след в истории науки меньше, чем у прославленных физиков или химиков? Как быть с великими исследователями, первопроходцами? Фритьоф Нансен, конечно же, заслужил премию (хотя бы и премию мира), но разве не стоят на том же пьедестале и Руаль Амундсен, и Отто Шмидт, и Тур Хейердал? Как быть с великими инженерами и изобретателями? — вклад тысяч и тысяч практиков в грандиозное здание науки ничуть не меньше, чем теоретиков.

«Детские задачи» — очень часто не решаемые. Кажется, что в литературе, живописи, музыке, архитектуре выбрать «золотую десятку» века немного легче, хотя и там задача непомерная — уж больно много талантов породили сто лет существования цивилизации, начинающихся 1901 годом и заканчивающихся 2000-м.

А почему — много? Это тоже «детский вопрос». Почему именно двадцатый век дал такое огромное количество гениев? На количественный вопрос самый простой ответ — тоже количественный. Да потому прежде всего, что и людей в двадцатом веке жило очень много. Это самое «населенное» из известных нам столетий человеческой истории.

Вдумаемся. В начале века на Земле жило немногим больше полутора миллиардов людей. В конце — число жителей планеты перевалило через шесть миллиардов. Только за столетие население нашего шарика увеличилось в четыре раза! Сколько людей «прошло» через двадцатый век? Назвать точную цифру чрезвычайно трудно, но если взять самую скромную оценку — четыре поколения с «шагом» между ними в полтора миллиарда человек: 1,5; 3; 4,5; 6 млрд, (ужасно ненаучный метод подсчета), — то в итоге получится 15 миллиардов. На самом деле, конечно, больше. Но даже 15 миллиардов — это примерно шестая часть всех людей, когда-либо живших на планете.