Земля Тома Тиддлера - [28]

Свидетели в полном недоумении переглянулись и последовали за капитаном.

— Сондерс, — приказал капитан стюарду, — достаньте весы!

Это были обычные кухонные весы с жестяным лотком с одной стороны и крепкой железной планкой для гирь с другой. Сондерс поставил эти весы на маленький аккуратный столик, укрепленный на шаровом шарнире, чтобы во время качки не билась посуда.

— Постелите на весы чистую тряпку, — приказал капитан и, когда это было сделано, обратился к доктору. — Закройте двери спальных кают, чтобы женщины чего-нибудь не услышали, и будьте любезны доставить сюда обоих младенцев.

— О сэр! — воскликнула миссис Дрэбл, все время с видом преступницы взиравшая на эти приготовления. — Только оставьте в целости дорогих малюток. Если кому-нибудь надо пострадать, так пусть это лучше буду я!..

— Будьте добры, мэм, придержите язык! — оборвал ее капитан. — И покрепче держите его за зубами, если не хотите лишиться места. Если леди захотят увидеть своих детей, скажите, что вы принесете их через десять минут.

В этот миг вошел доктор и поставил на пол корзину-колыбель. Капитан Джиллоп немедленно вооружился очками и стал внимательно разглядывать лежавшие в ней невинные создания.

— Вот парочка, как два сапога, поди разберись, — заметил капитан. — Не вижу никакой разницы. Хотя, впрочем… Да, да! Один из них совсем лысый. Вот и отлично. Начнем с него. Доктор, разденьте лысого младенца и положите его на весы.

Лысый младенец выразил протест — на своем языке, — но тщетно. Две минуты спустя он уже лежал на жестяном лотке весов, предварительно прикрытом чистой тряпкой, чтобы предохранить дитя от простуды.

— Взвесьте его как можно точнее, Сондерс, — продолжал капитан. — Даже с точностью до восьмушки унции. Джентльмены! Попрошу полнейшего внимания: Это процедура чрезвычайной важности!

Пока стюард взвешивал ребенка под наблюдением свидетелей, капитан Джиллоп попросил первого помощника принести судовой журнал, перо и чернила.

— Сколько, Сондерс? — спросил капитан, открывая журнал.

— Семь фунтов и одна унция с четвертью, — ответил стюард.

— Это точно, джентльмены? — продолжал капитан.

— Совершенно точно, — заверили свидетели.

— Лысый младенец, именуемый «номер один», вес — нетто — семь фунтов, одна унция с четвертью… — повторил капитан, делая запись в журнале. — Отлично! Теперь положим лысого обратно и примемся за волосатого.

Волосатый младенец в свою очередь тоже выразил протест — тоже на своем языке, — и тоже тщетно.

— Вес? — спросил капитан.

— Шесть фунтов, четырнадцать унций и три четверти, — ответил стюард.

— Точно, джентльмены?

— Совершенно точно, — подтвердили свидетели.

— Волосатый младенец, именуемый «номер два», вес — нетто — шесть фунтов, четырнадцать унций и три четверти… — повторил и записал капитан. — Весьма вам признателен, Джолли. Ну, вот и все. Когда вы положите второго ребенка в колыбель, скажите миссис Дрэбл, что их нельзя вынимать оттуда вплоть до особых распоряжений, а затем прошу подняться к нам. В случае если возникнут какие-нибудь дебаты, мы сможем быть спокойны, что в спальных каютах нас не услышат. — С этими словами капитан Джиллоп возглавил процессию, выходившую на палубу, а следом за ним пошел первый помощник с судовым журналом, пером и чернилами.

— А теперь, джентльмены, — начал капитан Джиллоп, когда к собравшимся присоединился и доктор, — мы начнем слушанье дела с того, что первый помощник огласит запись в судовом журнале, сделанную мною со всем чувством ответственности к вверенной мне задаче. Если вы найдете, что запись в точности совпадает со сведениями о весе обоих младенцев, я попрошу вас тотчас же подписать ее в качестве свидетелей и очевидцев.

Первый помощник огласил запись, и свидетели подписались под нею, заверив, что она полностью соответствует действительности. После чего капитан Джиллоп прочистил горло и обратился к нетерпеливо ожидающим слушателям со следующими словами:

— Я думаю, джентльмены, все вы со мной согласитесь, что справедливость есть справедливость и что масть подбирается к масти. Вот, к примеру, мое судно водоизмещением в пятьсот тонн, стало быть, и рангоут у него поставлен соответствующий. Будь это, скажем, шхуна в полтораста тонн, так ведь среди вас, сухопутных, даже самый несведущий в морском деле человек не поставит на нее вот эти мачты. Или же наоборот, представим, к примеру, что наше судно — корабль Ост-Индской компании водоизмещением в тысячу тонн. Так разве же годится такой махине наш рангоут, хотя он, надо сказать, джентльмены, отменный? Понятно, не годится. Итак, джентльмены, всякому свое: шхуне — рангоут для шхуны, бригу — рангоут для брига, как полагается. Так вот и в нашем затруднительном деле я придерживаюсь того же принципа. И решение мое таково: пусть более тяжелый младенец будет отдан более тяжелой леди, а тот, что полегче, следовательно, достанется той, что полегче. Если погода не переменится, через неделю, мы, даст бог, войдем в порт, и если имеется лучший способ распутать эту путаницу, так пусть его отыскивают пасторы и юристы на берету — и в добрый час!

Этими словами капитан закончил свою речь, а совет немедленно утвердил предложение капитана с единодушием людей, не способных предложить взамен ничего более путного. Затем доктору Джолли, как единственно компетентному в данной области лицу, было предложено решить вопрос относительно веса миссис Хэвисайдз и миссис Смолчайлд, и он, ни минуты не колеблясь, решил его в пользу жены плотника на том непреложном основании, что из двух женщин она более высокая и полная. После чего лысого младенца, именуемого «номер один», отнесли в каюту миссис Хэвисайдз, тогда как волосатый, именуемый «номер два», достался миссис Смолчайлд. Причем и в том и в другом случае Голос Природы не выразил ни малейшего несогласия с принципом распределения детей, осуществленным капитаном. К семи часам доктор Джолли доложил, что обе матери и их сыновья — как правый борт, так и левый — чувствуют себя настолько хорошо, что дай бог любым четырем пассажирам на этом корабле так себя чувствовать. После этого капитан распустил Совет со следующим напутствием: