Земля Тиан - [2]

К двадцати трем годам Ван перебрал уже с дюжину всевозможных профессий: грузил соль на пароходы, подметал улицы, торговал сигаретами, работал на постройках и Бог весть что еще. За все это время, упорно ограничивая себя во всем, он по центу скопил 35 долларов, которые целиком вложил в мелочную торговлю на окраине Чапея.

Казалось, жизнь была уже налажена.

Но один из компаньонов оказался нечестным человеком. Он дочиста обокрал своих товарищей и скрылся, оставив их, в том числе и Вана, буквально ни с чем. Здесь Вану в первый раз в жизни повезло: разоренье не пришибло его окончательно, как остальных двоих. Под солидное поручительство того самого лавочника, у которого он когда-то брал орешки, ставшего теперь состоятельным фруктовым оптовиком, ему удалось устроиться ни много ни мало, как ночным сторожем к крупному голландскому коммерсанту.

Так, постепенно возвышаясь, Ван Лоу Сю достиг апогея своей карьеры: на двадцать восьмом году жизни он стоял в черном кожаном шлеме, с полосатой нашивкой на рукаве, на шумном, ярко освещенном перекрестке международного сеттльмента и гордо дирижировал движением ревущих, блестящих, сверкающих огнями автомобилей. Если бы в этот момент увидела его старуха-тетка и чумазые друзья его детства! Но тетка давно покоилась в тяжелом деревянном гробу на кладбище родной деревни, а сверстники, затерянные в четырехсотмиллионной пучине Китая, исчезли из его жизни навсегда.

Благополучие Вана оборвалось неожиданно. Польстившись на небольшую взятку с содержателя игорного дома, Ван был изобличен и с позором изгнан из полиции.

С той поры звезда его совершала самые разнообразные скачки и пируэты, но общая траектория ее полета, увы, стала клониться книзу. После службы в полиции Ван стал носить купленное на толкучке европейское платье, а для солидности приобрел очки. Занимался он мелким комиссионерством, продавал и покупал что придется, а, главное, старался держаться поближе к европейцам, так как понял, что там, где с расчетливого китайского купца можно заработать 10 центов, — неразумный и расточительный «вайгожень»[1] заплатит доллар. Английский язык усвоил он уже настолько, что мог даже прочесть и написать кое-что. Немного научился понимать и по-русски.

Так, худо, хорошо ли, Ван Лоу Сю добрел до того перекрестка на своем жизненном пути, с которого виден уже предостерегающий красный огонь конвейера; до того перекрестка, за которым усталость от борьбы уже дает себя чувствовать. Ему стукнуло 35.

Двадцать с лишним лет, которые он провел в блужданиях по многомиллионным дебрям Шанхая, в атмосфере, пропитанной ядовитым духом этого города-авантюриста, — наложили на него печать. За эти годы Ван познакомился и со сладким ядом разврата, и с ухищрениями нужды, и с соблазном легкой преступной наживы. Обладая характером мягким и податливым, он шел по линии наименьшего сопротивления. Он стал мелким мошенником, и не сделался преступником только потому, что страх перед наказанием был в нем сильнее всех желаний.

Короче говоря, к тому времени, с которого начинается наше повествование, г-н Ван Лоу Сю давно утратил уже всякое сходство с застенчивым и трудолюбивым крестьянским мальчиком, которого 20 лет тому назад купил за 13 долларов чайный торговец в голодной деревушке далекого Хупея.

«Ремедиос — свинья и сын свиньи!» — подумал Ван в двадцатый раз и стал расплачиваться.

Шумной улице не было никакого дела до бредущего одиноко китайца. Ван дошел до мрачного здания почты и остановился.

Куда теперь?.. Домой?.. Зачем?..

Он вспомнил об истраченном на прошлой неделе двугривенном. Тогда впереди была комиссия за опиум и не жалко было поставить 20 центов на «козла» в притончике Сун Цзы Бина. Теперь — дело иное. Надо зайти справиться. Сун уже, наверное, собрал все ставки и розыгрыш состоялся. А вдруг — повезло? Хотя едва ли: проклятая Мышь помешает…

Ван решительно зашагал по направлению к одной из отдаленных улиц, где, в глуби узких проходиков, притаился ресторанчик Суна, в задней комнатке которого тайно играли в «36 зверей». Там его ждал сюрприз: козел, на которого было поставлено наименьшее количество засаленных бумажек, выиграл. Сморщенный, как печеное яблоко, и совершенно лысый Сун Цзы Бин неохотно отсчитал ему несколько долларов, из которых два ввернул фальшивых. Но провести Вана по этой части было мудрено и старик вынужден был обменять их на настоящие, что он и исполнил, проклиная предков тех мошенников, которые занимаются подделкой денег, как будто он не действовал в живейшем контакте с ними. После этой удачи настроение Вана поправилось. «Хорошо, — рассуждал он, с удовольствием ощупывая в кармане пачку замасленных банкнот, — теперь надо развлечься. А завтра, с утра, подумаю, что предпринять. Можно, например, донести на собаку-Ремедиоса в полицию или просто пошантажировать Ма Юн Фана».

И весьма бодро он направил свои стопы в огромный, сияющий неоном «Великий мир», весело подмигивая встречным раскрашенным и остро надушенным проституткам.

* * *

Шанхайский «Великий мир», пестро иллюминированной башней возвышающийся на стыке французской концессии и международного сеттльмента, представляет собою одно из тех универсальных увеселительных мест, до которых так падка праздная китайская толпа. Да и не только китайская.