Земля соленых скал - [12]

Убив медведя, мы не бросали череп, а вешали его на ветку, украшали бусами и перьями, а внутрь сыпали табак – жертву Духу медведя. Тушку убитого бобра бросали в речку, потому что его стихия – вода.

Убитого оленя охотники кладут головой в направлении кей-вей-кеена – северо-западного ветра, перед мордой ставят посуду с едой и начинают танец: охотники изображают бег оленя, его прыжки, потом поступь охотников, сцену погони, нападения и смерти. Потом они подходят к убитому животному, гладят его и благодарят за то, что дало себя убить.

– Отдыхай, старший брат, – поют они.

А шаман, облаченный в оленью шкуру, с рогами на голове, говорит так:

– Ты принес нам свои рога, и за это мы благодарим тебя. Ты дал нам свою шкуру, и за это мы благодарим тебя. Ты наполнил своим мясом наши желудки, и за это будь счастлив в Стране Вечного Покоя, где мы встретимся после смерти. О великий мудрый старший брат! Прости нас за то, что мы должны были тебя убить.

– Прости, старший брат, – повторяют воины.

Мы никогда не убивали без надобности. Индеец имеет право охотиться лишь тогда, когда ему угрожает голод. Нельзя также выходить на охоту, если накануне приснился плохой сон или если шаман запрещает охотиться. Ведь в чаще тоже есть враги – злые духи или зловредные маленькие лесные душки, которые сбивают с дороги, заводят в болота и топи.

Поэтому, когда нам приходилось провести ночь в чаще, мы не боялись ни зверей, ни грозы, ни ветра, ни темноты. Но стоило нам услышать какой-нибудь непонятный звук, чтобы ночь сразу превратилась в ад, и не только для маленьких мальчиков. Мы сбивались в кучку вокруг костра, дрожа от страха: нам казалось, что мы видим во тьме враждебных людям, деревьям и животным злых духов, слуг Канаги: скелеты без голов, бегущих оленей с выеденными внутренностями, сидящую на спине оленя слепую рысь с плачущим ребенком в зубах.

Были такие минуты, когда нам казалось, что призраки кружатся вокруг нас в бешеном танце, что каждый видит их своими глазами и уж ничто не может нас спасти. Ночь проходила без сна, а на рассвете мы покидали страшное место, чтобы никогда уже сюда не возвращаться.

Но месяц Ягод был чудесным месяцем. Мы резвились и играли целыми днями. Но в конце концов трудно было отделить радость от учения и развлечение от труда.

Овасес, Сломанный Нож или Большое Крыло рассказывали о старых временах, о боях и войнах между племенами. И после этого мы вели войны между собой, заимствуя из событий прошлого все то, о чем охотно рассказывали старики. Мы обычно делились на два лагеря из одних ути – мальчиков без имени. Каждый из нас разрисовывал себе лицо и грудь военными красками и как воин, вступающий на тропу войны, натирал свое тело жиром для защиты от насекомых. Старшие мальчики посмеивались над нами, поэтому мы охотно с согласия Овасеса убегали из лагеря на несколько дней в лес, чтобы вести свои стычки и войны «между племенами».

Среди нас было два вождя – Прыгающая Сова и я. И сейчас, закрыв глаза, я хорошо вижу поляну под Скалой Безмолвного Воина, где мы собирались перед походом, слышу голоса и вижу лица моих воинов, разрисованные красной, желтой и черной красками.

Перед нами речка. За речкой лес, куда вчера со своим отрядом выступил Прыгающая Сова. По приказу Овасеса мы должны были его сегодня выследить.

Мы знали, что Сова вошел в чащу с северной стороны, но я слишком хорошо знал своего друга, чтобы подумать, что в том же направлении можно найти его отряд. Следовало также остерегаться разведчиков, которых мой осмотрительный друг наверняка оставил на опушке леса, чтобы они следили за нами.

Переплыв речку, мы пошли по следам отряда Прыгающей Совы. Мы двигались гуськом. Как только мы вошли в лес, я послал пятерых обнаружить следы разведчиков Совы, а сам с остальным отрядом направился по большой дуге на юг.

Мы шли молча. Одеты мы были, как воины на тропе войны: только набедренные повязки или охотничьи штаны. Из еды мы взяли лишь пейкник – перетертое в порошок мясо. Мы несли деревянные томагавки, копья с притупленными остриями и стрелы с деревянными наконечниками. Но на случай охоты каждый из нас получил от Овасеса по три острых стрелы.

Мы прошли порядочный кусок дороги, когда утреннее солнце начало уже подниматься над верхушками деревьев. Я остановил свой отряд, чтобы подождать разведчиков. Проходили долгие минуты тишины, молчания. Мы не двигались. Мимо нас пробежала ласка. Из-за куста выставил длинные уши кролик. Никто даже не шелохнулся, не потянулся за стрелой. Мы ждали. Скорее, чем я предполагал, послышалось чмоканье белки, все ближе и тише. Мы обрадовались. Это один из наших разведчиков извещал нас о том, что обнаружены следы противника.

Неужели Сова был так неосторожен, что не уничтожил своих следов?

После короткого совета мы решили разбиться на две группы. Я с частью мальчиков должен был идти по направлению обнаруженных следов. Вторая группа во главе с ути из рода Капотов – продолжать путь на юг. Нашим сигналом будет клекот орлицы, зовущей своего птенца.

Разведчик быстро привел нас туда, где были обнаружены следы. Это была каменистая местность, изрезанная большими оврагами, усыпанная обломками скал. Деревья здесь росли низко, а их кроны так срослись друг с другом, что трудно было увидеть голубизну неба. Ручьи здесь протекали в вечной тени, на их берегах можно было найти следы соболей и рыси. Разведчик показал несколько отпечатков мокасин на мягкой земле между камнями. Прошли трое мальчиков. Это было очевидно, как солнце на небе, и ясно, как речная вода, освещенная солнцем.