Земля родная - [38]

— Много знать стали. Я инженер и прошу меня не учить.

Сбавив ход печей, мы потеряли не одну сотню тонн чугуна. Вот к чему приводит зазнайство и верхоглядство т. Стрелкова.

Куда смотрит партбюро завода? Почему не поддерживают Попова?»

— Кто же писал? — спросил Шелехов.

— Без подписи. Видать, редколлегия.

— Вот что, Иван Иванович. Надо, чтобы эта история с заметкой не вышла за пределы цеха. Собери-ка ты редколлегию. Потолкуй. Признай ошибки, пообещай исправить…

В помещение вошел Кедров с Ковригиным.

— Здравствуйте, товарищи. А мы к вам из цеха. Там происшествие: куда-то исчезла стенгазета. Была вывешена — и вдруг не стало ее.

— Да не исчезла она. Здесь она, у меня. Читали вот с Иваном Ивановичем. Собираемся кое-какие меры принимать, — подавая руку, ответил Шелехов.

— Правильно. Только зачем же ее снимали? Пусть читают.

— Товарищ Стрелков! Повесьте газету на прежнее место, — строго распорядился Шелехов.

Ковригин вышел со Стрелковым: он хотел задать начальнику цеха несколько вопросов.

— По какому вопросу пожаловали к нам? — осведомился Стрелков, едва они перешагнули порог его кабинета.

— Пришли изучить, почему отстают доменщики. По-настоящему помочь вам хотим.

— Чем же вы поможете? Ведь не принесли же вы с собой металлодобавки? — язвительно спросил Стрелков.

— Неужели все дело только в болтах, гайках, металлодобавках? Почему вы никогда не заговариваете о людях! — спросил Ковригин.

— А вот побудьте сегодня на партбюро — узнаете в чем дело. Я вот прямо скажу. Как появился в горкоме Кедров, в моде стало: «Помочь пришли», «Разобраться надо». А на деле — один подрыв авторитета. Пришли на завод и сразу к рабочим. А я что? Начальник или не начальник? Почему ко мне не зашли?

— Да ведь нам ваше мнение известно. А теперь мы обратились к рабочим. Хотим их выслушать. Скажите, когда вы последнее производственное совещание созывали? Когда советовались с рационализаторами, передовиками?

— До совещания ли теперь? Работать надо, а не совещаться.

— Правильно. Я тоже за то, чтобы работать. Только по-новому. С учетом тех замечаний, которые сделают люди. Вот, например, рассмотрели вы предложение горнового Попова?

— Нет, но я поручил это заместителю по шихте. Впрочем, из этого предложения все равно ничего не выйдет.

— Да вы же его не проверили, не испытали.

— Когда меня посылали сюда, то поставили одну задачу: давать чугун. В главке не говорили о том, что цех экспериментальный.

— А представьте себе на минуту, что на руднике иссякли запасы той руды, на которой вы привыкли работать?

— Ну, тогда и без нас решили бы вопрос.

— Скажите мне, как давно выступали вы перед рабочими с политическим докладом, лекцией?

— Ну, знаете ли, это уж слишком. Я инженер. А лекции, доклады — это дело профкома, партбюро.

— Вы извините меня, товарищ Стрелков. Но теперь уж редко кто рассуждает так, как вы. Советский инженер не может быть только техническим руководителем. Он — политический воспитатель.

— Так, понятно. Значит я отсталый человек. Хорошо. Я проконсультируюсь в главке.

* * *

В кабинете Шелехова между тем шел оживленный разговор.

— Посмотрел я на ваших людей — душа радуется. Хороший у вас на заводе народ. Крепкий, самостоятельный. Хотя бы тот же Попов, Ярцев, Воронов, Савельев… Да мало ли. С такими горы можно перевернуть, — говорил Кедров.

— Ничего. Люди как люди. Работают, стараются.

— Что значит «люди как люди»? Вы все — хорошее и плохое, передовое и отсталое — смешиваете в одну кучу. На вашем заводе десятки новаторов. Опираетесь ли вы на них?

— Разумеется, у каждого в работе есть недостатки.

— Надо стремиться, чтобы их не было. Желая на деле помочь вам, мы сегодня знакомились с доменщиками и вообще с порядками в цехе. Вот вы сегодня собирались обсуждать вопрос о работе гаража. А ведь прорыв-то у вас на решающем участке — в доменном цехе. Сегодня надо бы обсудить заметку в стенгазете «Доменщик». На заседание пригласить всю редколлегию, активистов.

— Но ведь этот вопрос не подготовлен? — возразил Шелехов.

— Этот вопрос ставит сама жизнь. Пригласите-ка членов партбюро, посоветуемся.

Споров не было. Члены партбюро и сами предлагали обсудить заметку немедленно.

Когда члены партбюро и приглашенные разместились, в кабинете наступила тишина. Заняты были все стулья, диван. Тишину нарушил Шелехов.

— Какой порядок примем, товарищи? Заслушаем доклад начальника цеха или информацию редакции стенгазеты?

— Не надо доклада. Читайте заметку, — послышалось несколько голосов сразу.

Шелехов взял в руки копию заметки, отпечатанную на машинке, и зачитал ее.

— А кто подписал ее, Демьян Петрович? — спросил Стрелков.

— Подписи под заметкой нет.

— Ага, аноним, значит. Выходит каркнула ворона, всех на ноги подняла, а сама в кусты. — Стрелков обвел присутствующих торжествующим взглядом.

У некоторых членов редколлегии был растерянный вид. Редактор — газовщик Киселев — сидел с высоко поднятой головой.

— Автора пусть назовут, — продолжал Стрелков, — иначе не следует обсуждать. Может, заметку писал самый недисциплинированный или лодырь. Есть ведь и такие. Сами норму не выполняют, а ищут виновных.

— Редактор здесь. Может, он назовет нам имя автора? — оживился Шелехов.