Мои ребята все были вооружены винтовками и пистолетами, с достаточным количеством патронов у каждого. Я направил на берег одного из германцев с причальным тросом и двух человек наших для прикрытия, поскольку недолгое пребывание на Капроне, или Каспаке — так, как позже мы узнали, называется эта страна, — научило нас каждую секунду остерегаться внезапной опасности. Но вот причальный трос обмотан вокруг дерева и опущен кормовой якорь.
Как только бош со своей охраной возвратился на борт, я отдал распоряжение всему экипажу, включая и фон Шенворца, подняться на палубу. В своем обращении к ним я разъяснил, что настало время прийти к определенной договоренности, которая позволила бы избавиться от разделения на пленных и победителей. Действительно, в нашем положении само существование и выживание во враждебной среде зависело от общих усилий, мы попали в новый мир, настолько удаленный от причин и следствий мировой войны, как если бы нас разделяли с прежней жизнью миллионы миль и миллионы лет.
— Нет никакой причины переносить все наши расовые и политические распри на почву Капроны, — настаивал я. — Немцы могут перебить всех англичан на борту или наоборот, но это не окажет ни малейшего влияния на исход даже самой незначительной стычки на Западном фронте или на мнение обывателя в любой из враждующих или нейтральных стран. Таким образом, я ставлю вопрос ребром: должны ли мы все забыть прежнюю вражду и действовать сообща или оставаться разделенными на два лагеря и тем самым наполовину понизить налги возможности на выживание, а может быть, и вообще потерять надежду на спасение? Могу еще добавить, если вы этого еще не осознали, что шансов увидеть снова родные края у нас и так не больше одного из тысячи. Правда, теперь с провизией и водой проблем больше нет, мы вполне способны обеспечить ими корабль на длительное плавание, но у нас почти не осталось горючего, а без него мы не сможем добраться до океана, так как только субмарина способна пройти через туннель в стене скал. Так что же вы решите? — С этими словами я повернулся к фон Шенворцу.
Он поглядел на меня в своей обычной недоверчивой манере и осведомился, каким будет статус немцев в том варианте, если мы сумеем найти путь спасения «У-33». Я ответил, что если мы все дружно будем трудиться. Для достижения этой цели, мы сможем покинуть Капрону равными в правах. Кроме того, я внес предложение, при успешной, хотя и маловероятной, нашей операции спасения, направить подлодку в один из нейтральных портов и отдать себя в распоряжение властей. В этом случае мы, по всей вероятности, будем интернированы до конца войны. К моему удивлению, он согласился принять мои условия, так что мы могли теперь рассчитывать на поддержку германцев в общем деле.
Я поблагодарил его, а затем опросил одного за другим всех остальных членов его команды. Каждый из них дал слово соблюдать соглашение, которое я предложил. Было решено, в общих интересах, сохранить военную дисциплину и организацию: я — командир, Брэдли и Ольсон — заместители, фон Шенворц — мой третий заместитель и командир немецкой группы. Мы, четверо, составляли военный совет и суд для разбора и наказания виновных в нарушении дисциплины и устава, вплоть до смертной казни.
После этого я приказал раздать германцам оружие и боеприпасы, Брэдли и пять человек экипажа остались караулить корабль, а все остальные сошли на берег. Первое, что мы сделали, это взяли пробу воды из ручья. К нашей радости, она оказалась вкусной, чистой и холодной. В этом ручье никаких опасных ящеров не водилось, потому что, как я позже узнал, при температуре ниже 70° по Фаренгейту они теряют активность и впадают в спячку. Холодной воды они не любят и стараются держаться от нее подальше. Зато здесь водилась замечательная форель, была масса удобных для купания мест; вдоль ручья росли деревья, напоминавшие наши — ясень, бук, дуб, вероятно, благодаря более низкой температуре воды, питающей их корни, и подходящей температуре воздуха.
Наполнив первым делом все емкости «У-33» чистой питьевой водой, мы Ольсон, фон Шенворц и я в сопровождении еще двоих англичан и двоих немцев отправились поохотиться и разведать близлежащие окрестности. Десять человек вместе с Лиз остались караулить судно. Сначала я хотел оставить и Ноба, но он убежал, догнал нас и был настолько доволен собой, что у меня не хватило духу отослать его обратно. Около пяти миль вдоль ручья мы шли по красивейшей местности, пока не достигли его истока. Среди нагромождения каменных глыб на небольшой поляне из земли било не меньше двух десятков родников с ледяной водой. К северу от поляны на высоту от пятидесяти до семидесяти пяти футов поднималась гряда утесов из песчаника. Высокие деревья, росшие у подножия, почти полностью скрывали ее от нашего взора. К западу простиралась безлесная равнина, там-то мы и встретили нашу первую добычу — большого красного оленя. Он пасся в стороне, вблизи акациевой рощи, и не видел нас. Дав знак молчать и велев всем лечь на землю, я осторожно пополз к животному, сопровождаемый Уайтли. Мы приблизились к оленю почти на сотню ярдов, когда тот вдруг поднял увенчанную рогами голову и насторожил уши. Мы оба выстрелили одновременно и с радостью увидели, что добыча поражена и не двигается. Подбежав к оленю, чтобы добить его ножом в случае необходимости, мы вдруг встали как вкопанные. Уайтли поглядел на меня, а я на Уайтли, а затем оба снова устремили взгляд на убитое животное.
