Не успела палуба подняться из воды, как я уже, раздраив люк рубки, выпрыгнул на нее. Минутой позже открылся основной люк, и все свободные от вахты высыпали наружу. Ольсон под мышкой тащил наверх Ноба. Несколько минут никто не решался заговорить; я полагаю, что все, как впрочем и я сам, были настолько поражены, что ни у кого просто не поворачивался язык. Окружающее нас было столь странно и непривычно, как если бы мы вдруг оказались на другой планете, каким-то чудом переброшенные туда сквозь эфирную бездну. Даже трава на ближайшем от нас берегу была неземной — пышная, высокая, каждая травинка увенчана ярким цветком, фиолетовым или желтым, красным или голубым, образующей изумительный газон, превосходящий в своем великолепии любую человеческую фантазию, А животный мир! Жизнь вокруг просто кишела. Древовидные папоротники были усеяны обезьянами, змеями и ящерицами. Огромные насекомые наполняли воздух гудением и жужжанием. Могучие формы двигались среди прибрежных джунглей, вода в реке буквально кипела от живых существ, в воздухе парили гигантские существа, вымершие, если верить тому, чему нас учили, бесчисленное множество веков тому назад.
— Гляньте-ка! — воскликнул Ольсон. — К нам со дна в гости идет жираф.
Мы все повернулись в сторону Ольсона и увидели, как над поверхностью реки поднимается длинная блестящая шея, увенчанная маленькой головкой. Затем появилась спина чудовища, коричневая и блестящая от воды. Повернувшись, оно уставилось на нас, открыло пасть, похожую на пасть ящерицы, испустило хриплое шипение и двинулось в нашу сторону, В длину существо имело шестнадцать или восемнадцать футов и близко напоминало нижнеюрского плезиозавра, чье изображение я когда-то видел. Оно напало на нас с яростью бешеного быка. Можно было подумать, что оно собирается в одиночку сожрать подводную лодку, хотя, может быть, такая мысль действительно была в его голове.
Мы медленно продвигались против течения в момент атаки. Разинув пасть, вытянув шею на всю длину, чудовище быстро приближалось, работая всеми своими четырьмя мощными плавниками. Достигнув борта, оно сомкнуло челюсти на одном из стояков палубного ограждения и выдернуло его из гнезда с такой легкостью, как если бы это была зубочистка. При столь впечатляющей демонстрации титанической силы все мы невольно отступили на шаг назад, а Брэдли выхватил револьвер и выстрелил. Пуля попала в основание шеи, но вместо того, чтобы утихомирить, только еще больше разъярила ящера. Его шипение перешло в хриплый вопль, передняя часть туловища поднялась из воды и плезиозавр предпринял попытку взобраться по крутому борту на палубу с явным намерением закусить нами. С нашей стороны раздалось полдюжины выстрелов, но чудовище, хотя и пораженное в нескольких местах, не собиралось сдаваться и все дальше наползало на палубу.
Заметив, что неподалеку от меня находится Лиз, я попытался силой заставить ее спуститься в люк, чтобы избавить от угрожавшей опасности. К этому времени мы уже несколько дней не разговаривали, да и сейчас не произнесли ни слова; смерив меня презрительным и весьма красноречивым взглядом, она вырвалась у меня из рук. Поняв, что я ничего не смогу с ней поделать, не применяя насилия, я повернулся к ней спиной и постарался занять такую позицию, чтобы загородить ее в случае появления ящера на палубе. В этот же момент я увидел, как чудовище, перекинув через поручни один из своих плавников, сделало молниеносное движение головой и схватило одного из бошей. Я бросился вперед, на ходу расстреливая магазин своего пистолета в тело животного в попытке заставить его выпустить свою добычу, но с тем же успехом я мог бы палить в солнце.
С вопящим от боли и ужаса германцем в пасти, чудовище сползло с палубы и, очутившись в воде, сразу же нырнуло вместе со своей жертвой. Мы были потрясены этой кошмарной сценой. Тем не менее Ольсон заметил, что теперь баланс сил находится в нужном соотношении. В самом деле, после смерти Бенсона нас было девять на девять — девять германцев и девять «союзников», как мы себя называли, теперь же их оставалось только восемь. Впрочем, Лиз мы не причисляли ни к одной из сторон, хотя и убедились уже, что она — наша.
Таким образом, реплика Ольсона несколько разрядила атмосферу, по крайней мере для «союзников», и наше внимание вновь обратилось на реку, поскольку вокруг нас возник настоящий бедлам из шипящих, вопящих и беснующихся рептилий, абсолютно бесстрашных, голодных и злых. Они карабкались, заползали, протискивались на палубу, постепенно оттесняя нас все дальше и дальше, невзирая на непрерывную пистолетную стрельбу. Нас окружали твари всех форм и видов — страшные, огромные, чудовищные существа — настоящий мезозойский кошмар. Я проследил, чтобы Лиз как можно быстрее спустилась вниз; она прихватила с собой Ноба — бедняга долаялся чуть не до истерики. Я думаю, что он впервые со щенячьего возраста был так сильно напуган. Вслед за Лиз я отослал вниз Брэдли, затем наших и, наконец, германцев, находящихся на палубе — фон Шенворц в это время был все еще в кандалах под арестом.
Мерзкие твари уже наседали, когда я скатился вниз по трапу и, захлопнув люк, приказал «полный вперед», надеясь оставить нападавших позади, но это ни к чему не привело. Мало того, что каждая из рептилий могла легко догнать и перегнать нашу субмарину, их, чем выше по течению мы поднимались, становилось все больше. В конце концов, опасаясь серьезного столкновения с этими тварями на такой скорости в незнакомых водах, я приказал убавить ход, и дальше мы продвигались уже медленнее, с трудом пробиваясь сквозь буквально кишащую массу извивающихся тел. Я благодарил Бога за то, что мы проникли в Капрону именно на подводной лодке, а не на каком-либо другом судне, поскольку теперь живо представлял себе, что могло бы случиться с предприимчивыми мореплавателями, рискнувшими посетить этот затерянный мир, и почему до сих пор о Капроне никто ничего не слышал. Уверяю вас, только на субмарине человек имеет шанс достичь верховьев этой реки живым.
