Земля пламени - [2]

Сегодня биолог тоже был сильно пьян, и казалось, он подстраивает свои движения в такт барабанам, хотя, возможно, он этого не замечал. Рафт поймал себя на том же, каждый его шаг диктовался заданным ритмом. Он невольно подумал, что некоторые из тяжелых больных в палате были живы лишь потому, что непрекращающийся бой барабанов не давал их сердцам остановиться.

— И так уже целую неделю, — сказал Крэддок, словно читая, по своему обыкновению, для многих досадному, чужие мысли.

— Ты следишь за состоянием больных? — Рафт нервно провел указательным пальцем по подбородку.

— Это моя работа, — недовольно проворчал он. — Брайан, — вздохнув, продолжал старик, — ты живешь в Бразилии не так долго, как я, поверь, здесь часто приходится брать в расчет то, чему обычно не придают значения. До прошлой недели эта чума просто косила индейцев, но за последние семь дней количество смертельных исходов резко упало.

— Действительно странно, — отозвался Рафт. — Но это лишь совпадение, просто все идет по кругу. Другой причины быть не может, и барабаны здесь совершенно ни при чем.

— Барабаны? Разве я говорил о барабанах?

Рафт в изумлении уставился на валлийца. Крэддок как ни в чем не бывало положил шприц в стерилизатор, закрыл крышку и сказал:

— Как бы там ни было, барабаны не телеграф, они просто отбивают ритм. Хотя что-то он, конечно, значит.

— Что именно?

Валлиец раздумывал. Его лицо было в тени, но верхний свет падал на седые волосы, превращая их в пушистый нимб.

— Не знаю, может быть, в джунглях появился гость. Я сам удивляюсь. Ты когда-нибудь слышал о Курупури?

На лице Рафта не дрогнул ни единый мускул.

— Курупури? Что это?

— Это имя. Местные иногда болтают о Курупури. А ты наверняка пропускаешь это мимо ушей.

— Похоже, я вообще пропускаю здесь немало, — съязвил Рафт. — Например, уже несколько месяцев не видел призраков.

— Может быть, еще увидишь, — ответил Крэддок и повернулся к окну. — Тридцать лет. Это немало. Я… я уже слышал о Курупури. И даже… — Он умолк.

Рафт глубоко вздохнул, ему тоже приходилось слышать о Курупури, но признаваться в этом Крэддоку он не собирался, суеверие слишком дорого обходится в джунглях. Рафт знал, что Курупури — это религия местных индейцев, и впервые он услышал о ней лет десять назад, когда был намного моложе и впечатлительнее. В эту минуту он подумал о том, что, наверное, это единственно возможная религия для тех, кто живет на Амазонке.

Курупури — это Неведомое, слепая, яростная, ужасающая сила, которой индейцы поклоняются как духу джунглей. Видимо, так же язычники-эллины поклонялись лесному духу Пану, живущему в темной чаще леса. Разница лишь в том, что Пан был чем-то более явственным, а вездесущий дух Курупури, неощутимый и в то же время даже более чем реальный, витал над Амазонкой. Как сама жизнь. Пожив в джунглях, начинаешь понимать, что божество жизни может быть страшнее божества смерти. Жизнь переполняла Амазонку, и в дух, живой, непостижимый, безразличный и хищный невозможно было не поверить, он был естественен в этом зеленом, влажном мире.

Рафт хорошо понимал, почему индейцы обожествляли Курупури, он и сам пытался представить это чудовищное бесформенное создание, не зверя и не человека, которое властно шевелится в живом, дородном теле джунглей.

— К дьяволу! — вспылил Рафт и глубоко затянулся одной из последних остававшихся у него сигарет. Он подошел к Крэддоку и, вглядываясь в зеленый океан жизни за окном, стал с наслаждением втягивать в легкие дым сигареты, смакуя последние крохи цивилизации.

Вот уже год, как они довольствовались лишь этими крохами. Справедливости ради стоило отметить, что в жизни Рафта бывало и хуже, например, на Мадагаскаре, но и здесь жизнь не была похожа на патоку. Крохотная группа институтских с несколькими помощниками из числа местных жителей работала в пластиковых секциях, которые мало чем напоминали шикарное современное здание на Гудзоне, бывшее главным управлением Патологического института Малларда.

Белых здесь было трое: Рафт, Крэддок и Билл Мерридэй. Флегматичный Мерридэй был хорошим ученым-патологом, и эта троица составляла отличную команду.

Работа близилась к завершению, и Рафт уже представлял, как он возвращается в Нью-Йорк. Он видел, как воздушное такси переносит его с крыши одного ночного клуба на крышу другого, не давая опомниться от выстраданных благ цивилизации. Но он знал и другое, пройдет совсем немного времени, и опять что-то засосет внутри, и он отправится в Тасманию, или на Цейлон, или кто его знает куда еще. Работа всегда находила его.

Из темноты по-прежнему доносился бой барабанов.

Выждав немного, Рафт оставил Крэддока в освещенной лаборатории и вышел наружу. Он спустился к реке, заставляя себя не слушать навязчивый ритм… Со стороны Атлантики взошла полная луна: огромный желтый диск на фоне звездного покрывала осветил великий город услад — Рио и покатился вверх по Амазонке. Но здесь, на Ютахе, по-прежнему чернели вздымающиеся стены джунглей, которые шевелились и ползли вперед и вверх с такой жизненной силой, что даже ученому это казалось невероятным. Это была плодоносящая утроба мира. В жарких странах все растет быстро, но на Амазонке рост неистов, необуздан. Плодороднейшие речные долины — живые в буквальном смысле: земля под ногами шевелится и дышит. В этом невообразимом буйстве жизни есть что-то пугающее, как и в пламенеющих бразильских садах, тучных от тропической зелени и отсвечивающих, словно глаза призраков, мрачным зеленым светом.