Земля - [5]

— Госпожа!.. — Бон Сун испугалась, как бы чего не случилось с девочкой. Если бы за происходящим наблюдала хозяйка дома, ей, Бон Сун, было бы не сдобровать. А девочка, между тем, вновь спряталась за спиной батрака. Тот, в свою очередь, решил её пожурить:

— Так не годится, милая барышня!

— Я не упаду! — Со Хи задорно рассмеялась и потянула за полы его потной рубашки. Ку Чхон приостановился и повторил: — Так нельзя. — Он поправил на своем плече мешок, повернулся к Бон Сун, сказал ей:

— Идите играть во флигель…

Со Хи упрямилась, она теперь ухватилась за штанину батрака, доходящую тому до колена, мешала ему идти.

— Госпожа! Ну идемте же в дом, там много игрушек! — уговаривала Бон Сун, беря девочку за руку. Но шалунишка опять вырвалась.

— Не хочу! Не пойду никуда!

— Если вас увидит бабушка, она будет браниться.

— Я ее не боюсь!

Девочка внимательно посмотрела на батрака, затем побежала прочь, выкрикивая на ходу:

— Ку Чхон — дурак! Дуралей, дурашка!

Бон Сун бросилась за ней. Красные ленты на ее блузке развевались шлейфом. Когда обе девочки скрылись из виду, Ку Чхон рассеянно поморгал глазами и двинулся дальше, в сторону склада.

«Бу-у-ух!» — с тяжелым глухим стуком упал на землю мешок с рисом.

— Отчего человек, с виду, крепкий, еле-еле приволок этот мешок? — вопрошал Сам Су, работавший с напарником До Ри в хозяйском амбаре.

— Вытри пот, — До Ри с жалостью посмотрел на Ку Чхона. Тот утерся рукавом рубахи, к который прилипли соломинки. Выглядел он бледным, глаза его глубоко ввалились. До Ри высморкался и вытер руки о штаны, проговорил:

— Так ты можешь довести себя до болезни.

Ку Чхон не ответил.

— Мы бы хотели знать, куда ты по ночам ходишь? — спросил Сам Су. Ку Чхон, словно не слыша вопроса, растерянно смотрел в пространство.

Рабочие подняли с земли мешок, что принес Ку Чхон и сложили в ряд к остальным. Они теперь стали разговаривать о погоде. До Ри старался выглядеть беспечным в сравнении с напарником. А Сам Су краем глаза наблюдал за Ку Чхоном, затем бросил ему:

— Ну, ступай, принеси еще мешок, пока солнце не зашло.

Ку Чхон подобрал с пола дерюгу, которую используют при переноске тяжестей, накинул на плечо и вышел, опустив свои длинные руки.

— Не пойду! Не хочу! Не люблю, не люблю я папу! — капризничала Со Хи, топая ножками. А домашняя портниха Бон Сун Не[6] уговаривала ее завязать на платье ленточку. В это время мимо них по двору, опустив глаза, проходил Ку Чхон.

— Ваша матушка велела, чтобы вы засвидетельствовали господину свое почтение, — сказала девочке Бон Сун Не. Это была женщина средних лет, полноватая, с белой кожей лица.

Со Хи ухватила подол ее юбки и возразила:

— Я хочу пойти к Ду Ману и посмотреть на щенка.

— Если госпожа узнает, она будет ругаться, — сказала портниха и позвала свою дочь. — Бон Сун! Отведи юную леди в покои господина! — И она легонько похлопала Со Хи ладонью по спине.

— Я же сказала, что не люблю его! Он делает — кхэ-кхэ! — девочка вытянула шею, подражая кашляющему отцу.

— Ужасно говорить такое, — с улыбкой пожурила женщина.

— Ну, идемте, госпожа, — сказала подошедшая Бон Сун, своим покорным видом показывая, что ей тоже не очень хочется делать то, что велят.

— Тогда проводи меня до дверей Большого дома, — проговорила Со Хи.

— Пора уже… — Женщина вывела девочек из помещения, подгоняя их точно цыплят. Те двинулись неохотно.

Маленькая дочка хозяина подняла на Бон Сун глаза, полные страха.

* * *

Двор у входа в покои чхампана заливали яркие лучи солнца. Рядом с каменной оградой росли деревца, — карликовая слива, магнолия с мягкими серыми ветвями, гранат и гардения — они выглядели томными, будто изнеженными весенним солнцем, но теперь, когда природный круговорот притормозил на осени, листьев на них почти не осталось. А банановые деревья с аккуратно подрезанными кронами, были желтые и увядшие.

Дети, волнуясь, сжали в кулачки запотевшие ручки, смотрели в нерешительности друг на дружку, затем они осмелились приблизиться к дверям, за которыми вел свою обыденную жизнь господин Чхве Чи Су.

Бон Сун откашлялась и произнесла фразу, будто заранее заучивала:

— Господин! Ваша дочь пришла засвидетельствовать вам свое почтение!

Из комнаты донесся надсадный кашель, затем он прекратился и мрачный голос разрешил: «Входи!»

Со Хи разулась на каменном порожке и ступила на деревянный пол террасы. Лицо девочки было бледным. Она последовала дальше, дверь услужливо открыла Бон Сун. Мужчина сидел в помещении за письменным столом, неподалеку на циновке виднелась наполовину свернутая постель. И повсюду, — на шкатулке с письменными принадлежностями: тушечнице, свитке, лежала тонкая матовая пыль. Пыль покрывала и селадоновую курильницу, и книги, нагроможденные на бюро.

— На дворе прохладно? — спросил Чхве Чи Су, пристально взглянув на дочь прищуром раскосых глаз. Девочка поправила подол широкой юбки, вежливо поклонилась, и, словно не слыша вопроса, произнесла:

— Я пришла справиться, как Ваше здоровье?

— Терпимо. Тебе, Со Хи, следует хорошо питаться… не простывай, — голос отца теперь выглядел металлическим. Он, казалось, знал, что внушает дочери страх, его холодные глаза сверлили ее. Со Хи не отводила взгляда, опасаясь, что в противном случае может разразиться гром, она даже слегка улыбнулась, качнув головкой. В ответ Чхве Чи Су тоже улыбнулся, отчего у девочки всё внутри похолодело. Янбан перевернул страницу книги, лежащей на столе. Чхве обладал широкой костью, но его тело было истощено болезнью: худая рука сжимала закладку, взгляд усталых глаз блуждал по тексту. Вся его согбенная фигура напоминала дерево магнолии, иссохшее из-за отсутствия влаги. Однако, он вызывал не жалость и сострадание, а чувство непреодолимого страха. А потухшие холодные глаза не могли разжалобить окружающих.