Земля - [10]

Вернувшись к себе, Бон Сун Не присела и опустила руки на колени, проговорила: «Ничего не могу делать, тело не слушается…» Затем она стала ворошить кочергой огонь в жаровне.

Это случилось в детстве. Бон Сун Не хорошо помнила тот день. Была пора созревания ячменя. Деревенские жители, чем-то встревоженные, бежали к холму. Бон Сун Не последовала за ними. Говорили, что убили какого-то слугу из поместья Ёмчинса. Дзуп был накрыт соломенной циновкой. И циновка, и земля были в пятнах крови. Бон Сун Не протиснулась между взрослыми, и ее взгляду предстала нога человека, выступающая из-под циновки, большая посиневшая нога в соломенном лапте. Люди шептали, что человек был убит за какой-то проступок.

Даже по прошествии лет Бон Сун Не иногда вспоминала ту жуткую картину и ей становилось не по себе.

Портниха прислушивалась к звукам снаружи. Доносились неясные голоса людей. Позже, уже близко, женщина услышала, как управляющий Ким Пхан Суль ответил: «Да, госпожа, понял вас». И прошел мимо ее окна. Во дворе поднялась какая-то суета. Топали шаги, хлопали и скрипели двери сараев и кладовых. Затем все стихло. И воцарилась пугающая тишина.

Со Хи вышла из флигеля, но дальше заупрямилась, никак не хотела идти в большой хозяйский дом.

— Господина Чхве там нет, — говорила Бон Сун. — Слышите, там нет вашего папы.

— Неправда!

— Правда. Моя мама сказала. Она не будет обманывать.

Со Хи и Бон Сун держали корзину с игрушками и пререкались друг с другом.

— Что тут происходит?

Девочки повернулись на окрик и увидели госпожу Юн. С высоты своего роста она строго смотрела на детей глубоко посаженными глазами. Ей было пятьдесят пять, но выглядела она гораздо старше. Её облик, с прямыми плечами и красивым разрезом глаз, больше подчеркивал ученость, нежели женственность.

— Ступайте в дом! — приказала она.

— Да, — одновременно произнесли девочки и послушно поплелись через двор к дому.

Мальчишка Киль Сан, возившийся у печи, увидел, как девочки вошли в террасу, и крикнул:

— Бон Сун! Взгляни — тепло ли в доме?!

— Тепло! — откликнулась Бон Сун. И стала выкладывать из корзины игрушечную посуду, вырезанную Киль Саном из адамова дерева.

Тем временем мальчик подкинул дров в печь и принес девочкам плошку с каштанами, не подозревая, что на сердце у Со Хи и Бон Сун, лицо его, как обычно, было радостным.

— Запеки их на огне, — велела Бон Сун хозяйским тоном.

— Будет сделано, — отозвался мальчик и удалился.

Бон Сун расставила на столике чашки с кедровыми орешками, красными плодами жожоба, высыпала из тыквы-горлянки сушенную хурму, нарезала их мелко. Со Хи с отсутствующим видом наблюдала за действиями старшей подруги.

— Я хочу к маме, — сказала она.

— Нельзя. В пруду вот такая змея… — Бон Сун развела руки в стороны, показывая, какой устрашающей длины может быть змея.

Со Хи притихла. Она не любила своего отца, он внушал страх, к бабушке не питала неприязни, но тоже боялась её. А змеи, похоже, она страшилась больше всего.

Киль Сан работал за дверью, оклеенной бумагой, сидя на корточках перед печью, пёк на углях каштаны, затем, проверив их готовность, разрезал перочинным ножом плоды, доставал сердцевину. Он слышал разговор девочек и посоветовал им громкими причитаниями разгонять злых духов: «Лягте и кричите: О-о-о-у-у-у!»

Бон Сун уложила Со Хи на циновку, а сама взяла ковш, сделанный из тыквы-горлянки, размахивая им, начала распевать:

— Эй, ты — не добрый дух хранителя дома! Не стражник душ далеких предков! Ты есть дух странника, умершего от холода! Прочь от пятилетней дочери Чхве Чи Су! Возьми корытце с соленой юдой да ковшик риса и убирайся прочь! О-о-о-у-у-у! Если ты осмелишься ослушаться меня, я упрячу тебя в чугунный котел и спущу в реку Дэдонг! Там ты напрочь забудешь запах соевого супа!..

А в это время в комнате для слуг между двумя женщинами завязался разговор.

Кви Нё, которая всегда отличалась спокойствием, сказала взволнованно:

— Новость-то какая!..

— А что случилось? — спросила Сам Воль.

— Ку Чхона заперли на складе.

— А?..

— Что ты чувствуешь, Сам Воль? Радость, облегчение?

— Что за дикость?! Чему мне радоваться?!

— Я просто спросила.

— Спасибо, удружила… Не зря про тебя говорят, что ты как та муха, которая на хвосте лошади норовишь проскочить тысячу ри…

— Не поняла… Что ты имеешь ввиду?

— Грех радоваться чужой беде. Твой рот — что корыто! Гляди — разобьют однажды.

— Чего, чего?..

— Заставляя плакать других, пора бы подумать, что когда-нибудь тебе придется плакать самой. Ты подстроила так, чтобы Ку Чхона заперли в сарае?

— Разрази меня гром, если это так!

— Замолчи! Ты донесла всё хозяйке! Мерзкая женщина!

— Не наговаривай! — Кви Нё сложила руки на груди. — Чего мне было докладывать? Хозяйка итак была обо всём осведомлена. Это ты Сам Су пытай! Не он ли ходил тут и там по всей деревне, распространяя слухи?.. Ты мне вот что скажи. У тебя есть характер?

— Не беспокойся, — ответила Воль Сон. — Одалживать его у тебя не стану.

— Не дух ли ты умершей сосны? Выходит, из-за Ку Чхона ты лила слезы, как из ковша? А теперь норовишь обвинить во всем меня?

— Уймись. Я вижу насквозь твою стервозную натуру! По твоей спине давно не гуляла крепкая палка.