Земля, омытая кровью - [3]

Перед вражескими цепями стеной встали краснофлотцы — те, с кем мы в эти дни рыли окопы, кому выдавали перед боем партийные и комсомольские билеты. На холмах и в ложбинах вспыхивали, как костры, подбитые нашими истребителями немецкие танки. Фашистские атаки захлебнулись. К вечеру бой стих, а ночью наши корабли закончили эвакуацию войск из крепости Акбурну.

Близилось утро, когда от причала отошел наш последний сторожевой катер. Мы знали, что в проливе рыскают немецкие торпедные катера, и были настороже. Стою на палубе, вслушиваюсь, всматриваюсь в ночь, в туман. Влажный ветер треплет шинель, продырявленную осколками. Рядом со мной, нахохлившись, прислонился к мостику шофер Григорий Середа. Известно, о чем думает: остался без машины, как кавалеристы без коней. Фашистская бомба разорвалась у подъезда штаба возле самой «эмки», когда Григорий бегал за водой для радиатора. Оглянулся — увидел взлетевшие вверх обломки машины. Тем же взрывом разнесло часть стены штабного здания. Несколько человек погибло, многие были ранены, в том числе командир базы контр — адмирал А. С. Фролов.

Я был в этом помещении, когда с грохотом развалилась стена и обвалился потолок. На моих глазах инструктору политотдела старшему политруку Ярцеву снесло череп. Мне сильно поранило лицо. В углу смежной комнаты упала машинистка, пораженная в висок крохотным осколком.

Невеселые мысли проносились в голове, когда катер под покровом темной ночи мчал нас к таманскому берегу. Вспомнилась семья — малолетние сыновья, жена. Они так же вот под вражеской бомбежкой эвакуировались недавно из Севастополя, уехали далеко — на Урал.

Враг грозится добраться и туда. Он самоуверен и нагл; превратив в свой арсенал всю Европу, он прокладывает себе путь воздушными армадами, бронированным тараном и заставляет нас отступать.

Где бурлил железный поток

Изрезанные заливами и бухтами берега. В пролив вклинились длинные песчаные косы. На юго — восток простирается равнина, кое — где всхолмленная пологими сопками.

Мы высадились здесь на рассвете 20 мая. Над Таманским портом висел туман. А когда развеялась белесая пелена, взору предстал живописный уголок — весь в буйном цветении садов и виноградников. Дальше расстилаются плодородные земли, покрытые зелеными сочными всходами кубанской пшеницы. Местные жители — хлеборобы, рыбаки — встретили нас с тревогой.

Тамань и раньше знала, что такое война. Ей не забыть тяжелых боев с белогвардейцами в восемнадцатом году, легендарного похода Таманской армии, описанного А. С. Серафимовичем в «Железном потоке». Нам довелось ступить на землю Тамани, когда она снова оказалась в пекле войны.

Части нашей военно — морской базы под командованием контр — адмирала П. А. Трайнина заняли оборону от мыса Ахиллеон до станицы Благовещенской, на фронте 180 километров. На Керченском полуострове сосредоточились вражеские силы, выбившие нас из Крыма. Теперь они готовились к прыжку на Тамань.

В августе бронированные полчища гитлеровцев хлынули и с северо — востока на поля Кубани, подошли к Новороссийску.

На Кавказ их манили и нефть, и богатые продовольственные ресурсы Кубани, и возможность захватить выгодные плацдармы. Потом мы узнали, что еще 5 апреля фашистские войска получили из ставки Гитлера директиву: «Объединить все имеющиеся силы для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожить противника за Доном, чтобы затем захватить нефтяные районы в пределах Кавказа и переправу через Кавказ».

Южные районы Советского Союза, Поволжье и Кавказ превратились в огромный театр военных действий. От защитников южных рубежей зависело теперь многое в судьбах Отечества.

Об этом мы, командиры и политработники, говорили в те дни воинам. Во время бесед я смотрел на сосредоточенные лица бойцов и думал: все ли по — настоящему сознают напряженность обстановки, все ли готовы к новым тяжелым испытаниям?

Помню одну из бесед на берегу пролива во время затишья после очередного артиллерийского налета, прибавившего черных воронок на зеленом скате пологой высоты. Бойцы собрались в овражке, укрылись от неприятельских наблюдений. С моря доносился неумолкающий рокот прибоя.

Один из краснофлотцев вдруг спросил меня:

— А не устроят ли фашисты нам тут, на Тамани, «буль — буль»?

«Буль — буль» — этим гитлеровцы угрожали нам еще под Керчью, собираясь сбросить нас в море.

— Чего каркаешь! — набросились краснофлотцы на задавшего этот вопрос. Парень смутился и сказал, что пошутил.

А было не до шуток. От нас, политработников, бойцы хотели услышать правдивый, обстоятельный рассказ об обстановке, сложившейся на фронте. И мы говорили им всю правду, не сглаживая остроты положения: только таким путем можно было подготовить массу воинов к преодолению величайших трудностей.

Части 47–й армии, в течение лета оборонявшие Таманский полуостров вместе с нами, в начале августа ушли на защиту Новороссийска. И теперь нашей военно — морской базе предстояло самостоятельно отбивать врага, подходившего с Кубани, и не позволить гитлеровцам, занявшим Керчь, высадиться на Тамани.

Контр — адмирал Трайнин вместе со штабными командирами проводил тщательную рекогносцировку, обдумывая, как лучше расставить силы на огромном участке. Было создано несколько узлов сопротивления, вне узлов береговая линия просматривалась дозорами и постами наблюдения. В районах вероятной высадки вражеских десантов саперы поставили мины.