Земля обетованная - [51]

— "Треснувшая стена", — сказала Сьюзен.

— Да, очень на нее похоже, как будто она никогда не могла нарушить заветы матери или отца, даже когда они явно не срабатывали. Она просто нашла кого-то с другим набором заветов, которые тоже не могла нарушить.

— Роуз и Джейн? — спросила Сьюзен.

— У тебя чудесная память, — сказал я. — Помогает смириться с твоей настоящей внешностью.

— Таких женщин — масса. Я встречалась с ними в школе, на вечеринках. Жены преподавателей и директоров. Большинство таких женщин приходит со своими дочерьми, из которых вырастут такие же женщины.

— Фрост писал о мужчине, — сказал я.

Официантка подала устрицы.

— Это относится не только к женщинам?

— Да, мадам. Старина Харв так же плох, он так же не может нарушить заветы своего отца, так же слеп, как и Пам.

— Он тоже нуждается в лечении?

Устрицы были превосходными. Свежими, молоденькими.

— Да, мне кажется. Но еще мне кажется, что она более яркая личность, более сильная. У него не хватает мужества на лечение, а может, и мозгов. Я видел его в постоянном напряжении. Не исключено, он лучше, чем выглядит. Он любит ее, любит со всеми ее недостатками.

— Быть может, это один из заветов отца, который он не в силах нарушить?

— Быть может, все в нашей жизни — чей-нибудь завет, ничего, кроме заветов. А любить кого-либо, невзирая на недостатки, — не самый плохой из них.

— Сладкоречивый ты мой, — сказала Сьюзен, — как изысканно ты мне все объяснил. А сам ты любишь кого-нибудь, невзирая на недостатки?

— Ты все правильно поняла, милая.

— Снова пытаешься изобразить Богарта[10]?

— Да, оттачивал мастерство в зеркале заднего вида, когда мотался между Бостоном и Нью-Бедфордом.

Устрицы исчезли, появились омары. Пока мы занимались ими, я рассказал Сьюзен обо всем, что должно произойти послезавтра. Очень немногие могут сравниться с Сьюзен Силверман в технике поедания омара. Она не оставляла ни единой ножки с целым панцирем, ни единой впадинки с прилепившимся мясом. И в то же время она умудрялась не испачкаться и не выглядеть дикаркой.

Я мог только пораниться, если заказывал запеченного омара. Поэтому я старался заказывать термидор, или салат, или тушеное мясо, или еще что-то там, что уже освободили от панциря.

Когда я закончил говорить, Сьюзен сказала:

— Трудно все это держать в голове? Многое непредсказуемо. Многое не решено и останется таковым, если нарушится намеченный порядок.

— Да, все это нервирует.

— Ты таким не выглядишь.

— Привык. У меня неплохо получается такая работа. Должно выйти и на этот раз.

— А если нет?

— Тогда еще больше запутается, и я вынужден буду придумать что-то другое. Но я сделал все, что мог. Стараюсь не беспокоиться о том, что от меня не зависит.

— Предполагаешь, если все сломается, тебе удастся восстановить?

— Вероятно так. Или почти так. Я всегда был способен сделать то, что от меня требовалось.

На десерт мы заказали вкусный пирог с черникой и вернулись в бар попить ирландского кофе. На обратном пути в мотель Сьюзен откинула голову на сиденье, но платок не повязала и позволила ветру трепать волосы.

— Хочешь посмотреть на океан? — спросил я.

— Да.

Я поехал по Си-стрит к берегу и припарковался на стоянке. Было уже поздно, на берегу никого. Сьюзен оставила туфли в машине, и мы пошли по песку в сочной темноте, а океан мягко шумел, накатываясь на берег слева от нас. Я взял ее за руку, мы молчали. Где-то справа, в глубине, играл старый альбом Томми Дорси, а вокальная группа исполняла «Время от времени». Звук в неподвижности позднего вечера скользил над водой. Странный, несколько старомодный, но знакомый.

— Хочешь искупаться? — спросил я.

Мы сбросили одежду в одну кучу прямо на песок, забрели в черное зеркало воды и проплыли рядом и вдоль берега примерно с четверть мили. Сьюзен была сильной пловчихой, и мне не приходилось снижать темп, чтобы она не отставала. Я наблюдал за движениями ее белых плеч и рук, как они почти беззвучно резали воду. Все еще слышалась музыка. Певец, мальчишка, пел «К востоку от солнца, к западу от луны», а мужская вокальная группа подпевала. Сьюзен, плывшая впереди, вдруг остановилась и встала по грудь в воде. Я обнял ее скользкое тело. Она глубоко дышала, но не запыхалась, я чувствовал, как сильно колотится ее сердце совсем у моей груди. Она поцеловала меня, и соленый вкус океана смешался со сладким вкусом ее помады. Она откинула голову — мокрые волосы прилипли к ее лицу — и посмотрела мне в глаза. Капли морской воды блестели на ее коже. Зубы блестели очень близко, когда она улыбалась.

— В воде? — спросила она.

— В воде я еще не пробовал, — ответил я неожиданно охрипшим голосом.

— Я утону, — сказала она, повернулась и нырнула в сторону берега.

Я бросился за ней, догнал в полосе прибоя, мы легли на песок и занялись любовью, а Фрэнк Синатра и «Пайд Пайперс» пели «Случается и такое», а волны набегали на наши ноги. К тому времени как мы закончили, полуночный любитель музыки поставил альбом Арти Шоу, и мы стали слушать «Танцы в темноте». Немного полежали неподвижно, позволяя волнам ласково омывать наши тела. Начинался прилив. Накатилась волна покрупнее, и на мгновение мы оказались под водой. Мы вскочили, отплевываясь, посмотрели друг на друга и рассмеялись.