Земля обетованная... - [23]

С помощью все той же тети Бети Хаиму удалось вписать Ойю в «сертификат» как жену, однако свидетельства о браке, зарегистрированного в соответствии с законом и обычаями, даже тетя Бетя выхлопотать не смогла. Но сейчас ничто не могло омрачить радости Хаима. Подумаешь, формальности! Все будет хорошо, самое страшное они оставили позади.

С трудом подбирая немецкие слова, Хаим спросил черноволосую женщину:

— Вы из Германии?

— Нет, из Австрии, — тихо ответила она, с опаской посматривая на сидящую с ней рядом пожилую женщину, ее мать. — А вы говорите по-немецки?

— Совсем немного, — ответил Хаим. — Но понимаю почти все.

Женщина отвернулась от своей матери, очевидно, для того, чтобы не расстраивать ее печальными воспоминаниями. Стараясь говорить как можно тише, она рассказала, что их семья жила в Вене, отец был зубным врачом, а муж — скрипачом; сама она пианистка, давала уроки музыки. Нацисты убили отца и мужа у нее на глазах. Но нашлись хорошие люди, с их помощью удалось эмигрировать в Югославию, а теперь они едут в Яффу.

— К дяде. Он инженер-строитель. Бетонщик. Это он выхлопотал нам «вызов». На него теперь вся надежда, — заключила пианистка.

Теперь Хаим не удивлялся тому, что у этой молодой женщины так много седых волос и под глазами залегли синие тени, что ютится она с маленькими детьми на открытой палубе и что у ее матери безжизненно свисает правая рука… Он вспомнил свою мать, скоропостижно скончавшуюся после погрома, учиненного молодчиками главаря легионеров Хории Симы.

— Завтра кончится весь этот ужас. — Пианистка улыбнулась. Ее светлые глаза наполнились слезами. — Слава богу, теперь мы спасены!..

Хаим охотно подхватил эту тему разговора и стал объяснять Ойе, что на пароходе им придется провести только одну ночь. Женщина догадалась, о чем парень толкует «сестре». Жестами и мимикой она тоже принялась разъяснять девушке, что с завтрашнего дня у всех прибывающих на пароходе в Палестину жизнь пойдет по-новому, станет по-настоящему хорошей и обязательно радостной.

— Да, да! — уверенно произнесла пианистка и, тепло улыбнувшись Ойе, прижала ее к себе. — Это так и будет, конечно! О, увидите, увидите!..

Ойя смотрела широко открытыми глазами то на удивительно ласковую женщину, то на любимого парня, и было непонятно, верит ли она тому, что ей пытаются объяснить и внушить или же страх и недоверие по-прежнему довлеют над нею.

Пианистка извлекла из большого коричневого ридикюля старый конверт и протянула его Хаиму. На нем был указан обратный адрес ее дяди инженера-строителя Гордона из Яффы и фамилия пианистки. Звали ее Шелли. Шелли Беккер…

Солнце клонилось к закату, и спокойное зеркально-ослепительное море потускнело, словно покрылось ржавчиной. Многие пассажиры успели перезнакомиться, рассказывали друг другу, откуда они родом, есть ли у них родственники на «обетованной земле», чем те занимаются и каково их финансовое положение. Всех занимал один вопрос: будут ли они, приезжающие в Палестину, обеспечены работой, жильем или обо всем этом еще придется хлопотать?

В торопливых вопросах и таких же торопливых ответах ощущалась тревога людей, их неуверенность в завтрашнем дне, желание найти поддержку, успокоение, надежду на лучшее.

Рядом с Хаимом расположилась небольшая группа оживленно беседовавших мужчин. Речь шла о военных событиях: об участии бывших польских воинов в сражениях на французской оборонительной линии «Мажино», о потоплении английского торгового судна где-то в Атлантическом океане, заспорили о возможности проникновения германских подводных лодок в Средиземное море и нападения их на пассажирские суда.

— Нам повезло, — заметил по этому поводу молодой человек с жиденькой и коротко остриженной бородкой. — Пароход идет под флагом нейтральной страны!

— Об этом кое-где своевременно позаботились, — тоном хорошо осведомленного человека проговорил худощавый мужчина в темных очках. — В такое отчаянное время нелегко заполучить пароход, но… удалось! А как и почему? Потому что этому транспорту там, в верхах, придают большое значение…

— П-с-с! Такие уж мы важные птицы?! — прервал его маленький, толстый человек в соломенной шляпе и светлом клетчатом пиджаке. Массивная золотая цепочка, продетая в петлю на лацкане пиджака, тяжело свисала в боковой кармашек. — Или вы думаете, что трюмы этой старой галоши завалены золотом?

— Важные мы или неважные и золото в трюмах или нет, но именно этому пароходу, к вашему сведению, кое-где придают большое значение! — поддержал мужчину в темных очках молодой человек с бородкой. — И только благодаря этому ваш животик с золотой цепочкой будет благополучно доставлен в Эрец-Исраэль!..

— И вообще я бы не советовал задавать праздные вопросы, — в упор глядя на толстяка, внушительно произнес человек в темных очках.

— А что такое? — Толстяк обиделся. — Что я спросил? Что?! Это же не какой-нибудь военный крейсер?! Подумаешь! — Он небрежно махнул рукой. — Умеем мы пускать пузыри из носа и кричать на весь мир, уверяя, что это дирижабли. Оставьте меня в покое… Я не мальчик, и эти холуйские фокусы-мокусы знаю не первый день! Да, да… И не смотрите на меня так… Мы тоже кое-что соображаем, не беспокойтесь!..