Земля обетованная - [118]

— Он мальчик, — пояснила Эмма.

— Прекрасно. Похож на Эдварда Робинсона. Или на китайца.

— Он похож на тебя.

— Ты считаешь?

— Когда спокоен.

— Как ты его назвала?

— Я хотела посоветоваться с тобой.

— Гарри, — сказал Лестер. — Назови его Гарри. Это хорошее имя. И дай ему еще одно. Как знать — может, оно ему и понадобится.

— Генри Таллентайр, — сказала она.

— Таллентайр?

— Только если ты не против. Это ведь ничего не значит. Я хочу сказать, я ведь не собираюсь предъявлять тебе никаких претензий.

— Понятно.

Он захлопнул конверт и протянул ей.

— Оставь себе, — сказала она. — Мне хочется, чтобы ты его взял.

Лестер понимающе кивнул.

На этот раз облегченно вздохнули оба. Он растянулся на траве подремать. Эмма начала неторопливо собирать объедки и бумажки, продолжая любоваться парком. Здесь было так покойно. Ласковое солнце, мягкая трава под ногами, люди в шезлонгах, по всей видимости ничем не озабоченные, белые рубашки, яркие летние платья и юбки, резвящиеся повсюду дети, оркестр — что это он играет? Элгара? Да, конечно. Она и в музыке понабралась знаний. Увлекалась ею последнее время даже больше, чем литературой. Выяснилось, что один любезный прихожанин оставил в наследство ее отцу огромную коллекцию пластинок, и это сокровище — вместе с третьей программой радио Би-би-си — открыло ей целый мир блаженства, музыкальный мир. Да, конечно, Элгар. «Загадочные вариации». Эту вещь легко узнать, но с чего-то начинать нужно. Раздались сдержанные аплодисменты; такие же вежливые, такие же благодарные и ненавязчивые рукоплескания слышались в воскресенье в этот час по всей стране: возле эстрад для оркестров в парках и на променадах, на деревенских состязаниях в крикет, на конных соревнованиях, на площадках для игры в теннис и в шары, где англичане неспешно, пользуясь хорошей погодой, занимались на досуге спортом. Лестер задремал. Эмма украдкой посмотрела на фотографию, лежавшую у нее в сумке. Гарри? Пусть будет Гарри, прекрасное имя! Она уже соскучилась без сына. Срам какой! Неужели она такая наседка?

Она почитала Диккенса и задумалась над судьбой Лиззи Хэксем.

Нужно собраться с силами. Эмма хотела сделать Лестеру одно предложение. Она почти не сомневалась, что оно будет отвергнуто, но обдумала его очень тщательно и решила, что выскажет во что бы то ни стало.

Наконец он проснулся, блаженно улыбнулся ей, поежился и закурил.

— Лестер, — собравшись с духом, начала она. — Я переезжаю в Лондон. С родителями мне было очень хорошо, но я хочу жить в Лондоне. У папочки — у моего отца, — быстро поправилась она, вспомнив, что слово «папочка» каждый раз почему-то раздражало его, — есть друг, тоже священник, в Северном Кенсингтоне… он согласился сдать мне очень дешево комнату, предназначавшуюся прежде для экономки. Мне сказочно повезло! Рядом в доме Церковного общества есть ясли, и я собираюсь поступить туда на работу, чтобы что-то зарабатывать и одновременно присматривать за… Гарри. Так вот, адрес в конверте, который, я дала тебе. Если у тебя появится желание зайти как-нибудь…

— В дом священника?

— Да, — прошептала она.

Лестер снизошел до того, чтобы поинтересоваться: — А что такое «ясли»?

Эмма объяснила.

— А хорошо ли там будет ребенку? Ведь они ухода требуют.

Она успокоила его на этот счет.

— Похоже, ты становишься на ноги, — сказал он.

— А как в Нью-Йорке было? — спросила она, желая ответить любезностью на любезность. — Ведь то, что ты провернул с Мерлином Рейвеном, — это же потрясающе… я хочу сказать, это очень хорошо.

— Ты думаешь? — Лестер взглянул на нее так, будто за все, что за этим должно было последовать, ответственность лежала исключительно на ней. — С этим все кончено. Он скотиной оказался.

Эмма молчала. Она видела лишь, что Лестера опять использовали, а затем вышвырнули за ненадобностью. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, защитить. Она сделала движение к нему, но тотчас отпрянула, заметив ожесточение в глазах: мол, не суйся! Мерлина Рейвена она ненавидела.

— Все они скоты, — прибавил Лестер, как бы реабилитируя ее и ставя на одну доску с собой. — Что ты делаешь вечером? — спросил он.

Ей удалось достать билет на концерт в Фестивал-Холле. Рудольф Сэркин! Редкостное удовольствие! Она была совершенно уверена, что если Лестер и появится, то к вечеру он ее уже покинет. Она думала пойти на концерт, а затем с «молочным поездом», как его называли, поехать домой, чтобы к утру быть уже с ребенком.

— Ничего, — ответила она.

— Мне нужно повидать одного человека насчет организации новой группы. Молокососы! Придумали выступать со световыми эффектами, как будто мы это не делали в шестидесятые годы. Твердят, что мы все — пройденный этап. Кто-то даже объявил динозаврами Рейвена и его группу! Беда только, что этим новым парням чего-то не хватает. Рты разевать они мастера, и писатели от них в восторге, потому что во всех своих песнях они талдычат о новом поколении, — только кому это надо? Мелодии ни к черту не годятся! А аранжировка! А играют они как! Ей-богу, я подумываю кончать с этим делом и подыскать себе занятие поспокойнее. Один мой дружок держит игорную лавку[14] в твоем районе… там, где ты собираешься поселиться… в Северном Кенсингтоне… так вот он зовет меня работать с ним. Не на него работать, а вроде бы партнером.