Земля несбывшихся надежд - [58]

— Ты живешь в доме номер три, так ведь?

Я никогда не слышал, чтобы Радж говорил с кем-то. Его голос был низким, но мягким. Я кивнул смущенно, не в состоянии что-либо сказать. Это был тот парень, который бесстрашно плавал в реке на другой стороне города, где водились кровожадные аллигаторы с огромными пастями, сверкающими зубами цвета слоновой кости. Во время сезона засухи, когда река становилась коричневой и грязь засыхала на его коже, засохший узор из грязи на коже Раджа, когда он шел домой, напоминал кожу змеи.

Он медленно улыбнулся. Я не переставал думать, что он был дик, дик подобно черным кобрам, которых он приручал и заставлял танцевать. Если бы вы посмотрели ему в глаза, они бы показались вам всего лишь холодными зеркалами, но если бы вы смогли заглянуть в них поглубже, то заметили бы, что там горят древние костры. Я думал, что заглянул в них достаточно глубоко. Мне показалось, что я увидел в них все, что только можно было увидеть. И сейчас сожалею, что не вглядывался в них пристальнее. То, что другие толковали как мощную разрушительную силу, подобную огромному всепожирающему костру, мне показалось маленьким теплым дружественным огоньком. Подобно тому, как река хочет стать водопадом, я хотел стать частью его опасного мира. Захватывающего мира, где была волшебная иллюзия, созданная черными змеями в траве. Радж был черным магом и именно тем человеком, которому я стремился подражать.

Я спросил его однажды:

— Змеи кусают заклинателя змей?

— Да, — ответил он. — Но только тогда, когда он хочет быть укушенным.

Мне нравилось смотреть, как и что Радж ест. Он ел, как волк; ссутулив плечи, с жестким блеском подозрения в глазах, острыми зубами вгрызаясь в пищу. Скоро, к ужасу моей матери, я начал есть как он. К моему сожалению, у нее совершенно не было чувства юмора. Как только я приходил домой из школы, я с жадностью набрасывался на еду и мчался к дому заклинателя змей. Радж никогда не ходил в школу и никогда не хотел туда ходить. Он был совершенно диким. Казалось, в нем не было никаких человеческих чувств, кроме запретной и тайной любви к моей сестре. То, что он был влюблен до безумия, было очевидно. Он проводил часы, подобно ядовитым змеям, которых он зачаровывал, тихо ползая на животе в кустарнике на задней части нашего двора, в надежде увидеть Мохини. Он страстно тосковал по ней, и ему было все интересно: что она ест, что делала, что она сказала, когда она спит, что ее рассмешило, какой ее любимый цвет… И в моем лице он видел человека, который мог дать ему всю эту информацию. Каждое произнесенное мною слово он ловил с такой жадностью, что чем больше я рассказывал, тем сильнее становилась его любовь. Легкая улыбка озаряла его грубое лицо, выражение которого при этом становилось мягче у меня на глазах, подобно тому, как становились мягкими горящие свечи, которые делала его мать и жгла у них в доме. Прямые бронзовые волосы немного нависали ему на темные глаза. Радж не умел читать или писать и носил лохмотья, но в его душе бурлила путающая страсть.

Я был молод и совершенно ничего не понимал в истинной любви. Для меня его страсть, его любовь были не более чем отличным шансом стать ближе к нему. Я не видел никакого вреда в моем поддабривании, что, как я думал, было как бы проявлением нежности к моей сестре. Единственное, что я мог заметить, это то, что мои шансы возросли. Судьба, как я думал, предоставила мне необычайную возможность руководить Раджем. Где-то в глубине своего сознания я точно знал, что брак между Мохини и моим героем в лохмотьях совершенно невозможен, но тогда, будучи ребенком, я не мог знать, что любовь может быть настолько опасной. Я понятия не имел, что она может убить.

С появлением Раджа моя жизнь стала интересной, и ежедневное тяжелое, однообразное существование и скука японской оккупации исчезли. Этот парень что-то перевернул во мне, изменив ход моего детства. Сидя на бревнах под высоким заросшим мхом деревом — мелией, мы рассказывали друг другу истории. Радж наклонялся вперед и внимательно меня слушал, а затем, в свою очередь, рассказывал мне свою историю. И его истории были совершенно необыкновенными. Африканские истории: то о старике с курчавыми волосами, внезапно появившемся у двери колдуна: «Я пришел, чтобы съесть черного козла», то о старухе, которая могла бросить песок в глаза, то о цыплятах, которые забирали на себя злых духов, живущих в человеке.

«Снимите свои ботинки, вы оскверняете святые места!»

Я пристально смотрел на Раджа, пораженный магической силой незнакомого мне языка. В течение многих часов я сидел босиком, глядя в его пылающие глаза, слушая его глубокий, убаюкивающий голос. В тяжелом воздухе полуденного зноя вдруг возникали ужасные духи, которые были такими огромными, что их головы скрывались за облаками, а в другой раз он, все так же мягко улыбаясь, рисовал перед моими глазами мир, в котором богомол в глиняном горшке мог превратиться в красивую маленькую девочку. Иногда я закрывал глаза, и его голос создавал в моем воображении черные силуэты, врывающиеся в горячий африканский зной или в синий полуночный свет среди серебряных деревьев. Я смотрел на его пыльные босые ноги, и когда мои глаза закрывались, мне казалось, я вижу много свирепых лиц, одновременно наклоняющихся к деревянному корыту и жадно пьющих молоко, красное от крови быков. С его красновато-коричневых губ срывались фразы, делавшие меня свидетелем публичного обрезания и странного обряда посвящения, где достигшие полового созревания девственницы и молодые люди танцевали, кружа все быстрее и быстрее вокруг оранжевого колдовского костра, пока их души не покидали их собственные тела, чтобы наблюдать за совокуплениями.