Земля надежды - [8]

Она была одета по моде Джеймстауна — в рубаху с чужого плеча, которая доходила ей до голеней и хлопала вокруг плеч. Длинные и темные волосы были распущены и свободно свисали с одной стороны головы. С другой стороны, за правым ухом, волосы были сбриты, что делало ее внешность странной и экзотической. Кожа на шее и плечах, там, где он мог ее видеть в слишком свободном вырезе рубахи, была раскрашена диковинными голубыми рубцами татуировки. Девочка смотрела на него с опаской, но это не было откровенным страхом. Она смотрела на Джея, как бы измеряя его силу и думая, что, что бы ни случилось дальше, она переживет и это.

И этот взгляд сказал Джею, что она всего лишь ребенок. Женщина боится боли. Боли телесной и боли от того, что ею командует мужчина. Но перед ним была всего-навсего девочка, поэтому у нее еще сохранилась детская вера в то, что она может пережить все, что угодно.

Джей улыбнулся ей так, как улыбнулся бы своей девятилетней дочери Френсис, которая была так далеко, в Лондоне.

— Не бойся, я не сделаю тебе больно, — сказал он.

И много лет спустя он будет помнить это обещание. Самые первые слова, которые он, белый человек, сказал индианке: «Не бойся, я не сделаю тебе больно».

Джей повел девочку прочь от дома господина Джозефа, в тень дерева, в середину того места, которое в Англии называлось бы деревенская лужайка, но здесь это был просто клочок пыльного пустыря между рекой и Бэк-роуд. Пара коров с весьма пессимистическим выражением на мордах паслась вокруг них.

— Мне нужно найти растения, — медленно сказал Джей, внимательно следя за тем, покажутся ли на ее лице признаки понимания. — Свечное дерево. Мыльные ягоды. Ложечное дерево.

Она кивнула. Но он не знал, поняла ли она, что он сказал, или просто старалась угодить ему. Он показал туда, где темная густая линия леса окаймляла реку, вдали за пустырем — делом рук поселенцев, — окружавшим маленький городок. На вновь распаханных полях еще торчали пни деревьев, и из истощенной земли, на которой рядами рос табак, в воздух поднималась пыль.

— Ты отведешь меня в лес?

Она посмотрела на Джея с неожиданно острой проницательностью и сделала шаг навстречу. Она положила руку ему на грудь, потом отвернулась от него и изобразила ходьбу. Прелестная живая пантомима, которая заставила Джея тут же расхохотаться. Это была походка англичанина, покачивающаяся чванная поступь самодовольного типа, идущего в неподходящей обуви. Она покачивала бедрами, как делают при ходьбе англичане, она отрывала ноги от земли так, как делают англичане, когда мозоли кусают их за пальцы ног.

Она кивнула, когда увидела, что он понял. Потом повернулась и указала вдаль, далеко за пределы вырубленного участка, туда, где темнела непроницаемая стена леса. Секунду девочка стояла неподвижно, потом раскинула руки, все ее тело, от короны темноволосой головы до босых пяток, мелко задрожало, и он увидел то, что, казалось, невозможно изобразить, — высокое дерево с широко раскинувшимися ветвями. Это была иллюзия, как фокус скомороха. Но на мгновение Джей, глядя на нее, видел не девочку, а дерево, видел, как ветер шевелит ветвями, видел, как покачивается ствол. Пантомима прекратилась, и девочка вопрошающе посмотрела на Джея.

— Да, — сказал он. — Деревья. Я хочу видеть деревья.

Он кивнул, улыбнулся ей и снова кивнул. Потом подошел ближе и показал на себя.

— И цветы, — сказал он.

Он наклонился и сам с удовольствием изобразил, что нашел что-то на земле, сорвал и понюхал.

Живая улыбка, а потом тихое, сдавленное хихиканье было ему наградой.

Он показал также, что собирает ягоды и ест их, он изобразил, что срывает орехи и выкапывает из земли корешки. Девочка кивнула. Она поняла.

— Мы идем сейчас? — спросил Джей.

Он махнул рукой, указывая на лес, и начал маршировать по направлению к лесу, давая понять, что готов действовать.

Она окинула его взглядом — от тяжелых кожаных сапог до высокой шляпы. Девочка ничего не сказала, но он сам почувствовал, что его одежда, сапоги, походка, даже само его тело — такое тяжелое и неповоротливое — казались ей неподъемным грузом, чтобы брать его с собой в лес. Но потом она вздохнула, слегка пожала плечами. Казалось, этим пожатием она отбросила все сомнения относительно того, можно ли вести в лес этого неповоротливого, неправильно одетого белого человека. Она шагнула вперед и жестом показала, чтобы он шел следом. А сама направилась к деревьям легкой трусцой.

Пот полился из Джея ручьем, когда они были всего лишь на полпути, шли через культивированные поля за пределами стен Джеймстауна. Тучи мошек и незнакомых, больно кусающихся мотыльков кружились вокруг его головы, кусали и впивались в каждый дюйм открытой кожи. Он вытирал лицо рукой, ладонь оставалась грязной от крылышек и ножек маленьких кровососов, а лицо начало болеть.

Они добрались до тенистой опушки, но и там было не легче. При каждом шаге маленькое облачко насекомых распускалось вокруг его больших ног и смыкалось на каждом кусочке открытой, уже краснеющей кожи.

Джей хлопал себя по лицу и шее, обтирал и разглаживал себя руками, производил тысячу неуклюжих, нескладных движений на каждый ее скользящий шаг. Она бежала по-звериному, не тратя лишней энергии. Руки расслабленно свисали вдоль туловища, само туловище оставалось неподвижным, только ноги переступали вперед аккуратными небольшими шажками. И ноги она ставила точно одну перед другой, оставляя за собой узкую дорожку шириной в одну ступню. Сначала Джей, увидев, как она бежит, решил, что это скорость маленького ребенка. Потом, когда она пересекла поля и направилась к деревьям, он обнаружил, что едва способен поспевать за ней.