Земля и Небо (Часть 1) - [16]

-- Что, не грузчиком же мне ишачить... Там водка опять... А на завод с моим здоровьем тоже не в жилу, носилки поднять не могу, там своих халявщиков море.

-- Ну так куда?

-- Не знаю... Не пытай.

-- Хорошо. Я устрою тебя на завод.

Не врет, вижу.

-- А вы кто -- дед Мороз, всем подарочки принес? -- ехидничаю, уже из вредности... зря, вдруг и впрямь поможет чем.

С другой стороны, видал я его фуфлыжную помощь, есть еще на воле друганы, в обиду не дадут, не сдохну с голоду.

-- Жена где?

Совсем в душу лезет, а я, как завороженный, отвечаю, не могу его на место поставить.

Устал просто хорохориться, вышел весь.

-- Замуж... уканала...

Тут и говорить не о чем стало. Ну он, правда, на прощанье хоть одно доброе дело сделал.

-- Выходить на свободу лысым -- не дело, -- говорит, -- понятно, люди сторониться будут: зэк. Прическу оставим -- это раз. Второе: выпускать из изолятора не будем, не умрешь. А выпусти тебя сейчас... Знаю, соберетесь, вся отрицаловка, скопом, начнете проводины делать -- чифир трехлитровыми банками мутить и квасить...

Киваю: а как же.

-- Последнее: что у тебя с Сычовым? Скажи мне, и это будет последний твой разговор со мной здесь, следующий -- на воле. И здесь больше ни с кем ты не свидишься, они для тебя -- отрезанные ломти... С изолятора на свободу выйдешь.

Ишь куда гнет... Ну ладно, если так, все одно выхожу, и никого бы из этих рож не видеть...

-- Сычов, как пришел, таблетки обещал достать... -- говорю.

-- Наркоты?

Зацепился. И я не рад уже, что начал этот разговор. Киваю.

-- У него сестра... в Москве в аптеке работает. Ну, месяц прошел. А ничего. Коль не выполнил обещание -- значит, штраф, ну знаете... А тут этот парикмахер обчекрыжил меня... Думаю -- нарочно, сука... У нас с ним старые счеты.

-- Ясно, -- говорит, -- ну а с Сычова штраф снял?

-- Снял, конечно.

-- Иди... Что обещал, сделаю.

Посмотрим, товарищ Блаженный.

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ

Вроде ко всему я здесь привык, но после этого разговора долго еще не мог прийти в себя. Иному покажется: что сложного -- сиди да чеши языком. А нет... Горький осадок от разговора остался, и сердце мое больное защемило. Вот, из-за Клячи не хватало второй инфаркт схватить... А с другой стороны, какая разница -- из-за Клячи или еще из-за кого. Раз уж вернулся, других здесь не будет... Готовь валидол...

НЕБО. ВОРОН

Зоны строгого режима имеют свою особую специфику. Если в зонах усиленного общего режима содержится контингент с первой судимостью и ЗК разграничиваются в зависимости от тяжести преступления, то здесь, на строгом режиме, их не разграничивают. Тут дело в том, что человек вновь вернулся в Зону. А почему? Есть ходоки, которые и по три, и по шесть, и по восемь раз сюда возвращаются. Это особый род людей. Для них воля -- отпуск в промежутках между работой в колонии.

По закону человеколюбия, которым жил Медведев-Блаженный, и к ним надо бы относиться без предубеждения, а просто терпеливо ждать, когда ж образумится человек.

Для одних такая пора наступает в тридцать пять, для других -- в шестьдесят. Неизбежно одно: каждый из этих людей век свой хочет закончить не в Зоне, а на воле. Потому и каждый раз, идя на обдуманное преступление, оценивает вор свое здоровье и лета... Не пришлось бы встретить смертушку у "хозяина". Желающих помереть в Зоне почти нет. Но вот с одним редкостным таким экземпляром и придется встретиться майору, с валидолом под языком.

ЗОНА. ОРЛОВ

Посреди кабинета замполита Рысина сидел старый зэк Кукушка.

У прожженного волка Зоны всегда была масса претензий к администрации. Но суть сегодняшних его обвинений была столь неожиданна, что растерявшийся замполит решил прибегнуть к помощи опытного Медведева, дабы выйти из неожиданного тупика.

-- Я такого не встречал, -- вздохнул замполит. -- Хоть уж не мальчик, всякое было в практике. Вы же знаете, я на Крайнем Севере служил...

-- Знаю... -- перебил словоохотливого политработника майор.

Замполит чуть обиделся, но, посмотрев на невозмутимого Кукушку, продолжил:

-- Не хочет освобождаться...

Медведев удивленно глянул на старика. Тот утвердительно кивнул.

-- Шестьдесят четыре года, девять судимостей...

Майор присвистнул.

-- Родственников нет. На свободу через три дня. Плачет, -- докладывал замполит, -- последний срок отсидел звонком -- десять лет. Грозится, если насильно будем освобождать, что-нибудь натворит...

-- Вспомнил я вас, -- сказал задумчиво майор и печально улыбнулся. -- Я вас уже освобождал когда-то. На предыдущем сроке вы, между прочим, рвались на поселение.

-- Рвался... тогда. Но вы ж бортанули... -- мрачно бросил Кукушка.

-- Не мы, а медкомиссия вас завернула, -- мягко напомнил майор.

-- А теперь мне там уже делать нечего, я ж рассказал об еще одном деле, что на мне висит. Явка с повинной.

Майор посмотрел на замполита, тот вздохнул.

-- Да липа все эти явки... с повинной. Не подтверждаются, уже третья. Наговаривает просто на себя.

Кукушка, шаркнув рукой по седому ежику на голове, заныл:

-- Вот бля...

-- Без бля! -- осадил его замполит.

-- ...всю жизнь, -- не слыша его, запричитал старикан, -- был в несознанке, а тут как начал открывать масти, в трепе вините! Не подтверждается!.. Ну конечно, менты на других мой магазин повесили и балде-е-еют. Кроме тех ребят, что за меня кичманят срок безвинно... Ничё-о, на вас управа тоже есть... Как это так: иду на сознанку, а не подтверждается?! На хрен вообще тогда свечусь? А?! Шесть краж у меня еще есть, два магазина ломанул -- отвечаю! Где ж советска власть?!