Земля Христа - [15]

— Ты же видел на Индексе: он был на всех системах майора.

— Или это какое-то новое поколение голограмм… — без особой уверенности бросил Калвер.

— Скорее уж, телепортация.

— Тоже, придумал. Движения воздуха не было. Скорее, это похоже на выстрел Катапульты с переменным по форме полем переброски.

Лопес сидел на камне и не отзывался.

Целинский недоверчиво покачивал головой.

— Мне тут в голову пришла такая мысль, — буркнул он через пару минут. — А вдруг они применяют данный язык как мы акцент или голосовую интонацию? Это означает… каждый язык обладает своей характеристикой: один твердый, другой более тонкий… Может, они знают — и не обязательно, что посредством гипноза — все языки и применяют их любые комбинации, в зависимости от того, что и как они желают сообщить.

— Ага, понял, — кивнул Круэт. — Хотя, в случае применения такой интерлингвистической технологии в общепланетном масштабе более вероятным, мне кажется, формирование некоего амальгамного, общего метаязыка. Но я в этом не специалист. Не важно, это вопрос побочный. Меня беспокоит его исчезновение. И думаю, не следовало бы в подобных обстоятельствах…

Целинский вопросительно глянул на Прадуигу, тот лишь пожал плечами.

Майор махнул рукой, заблокировал говорилку и начал начитывать рапорт, который будет записан в одном из двух попеременно появлявшихся в данном мире регистраторов. Закончив, он пролаял: "Аминь", и миллисекундный, напитанный информацией импульс помчался к отдаленному за пару десятков километров леску и спрятанному в нем полю переброски.

— Ничего, — доложил Калвер. — Здесь никого нет.

Круэт ожидал.

— Пошли, — решился наконец Лопес.

Через полчаса они вышли на плоскую, поросшую высокой травой равнину с разбросанными то тут, то там скоплениями низких деревьев. Вдалеке маячила тонкая, темная полоска, которая могла быть дорогой.

— Дорога, — подтвердил майор. — Но я не могу идентифицировать типа покрытия.

— Там кто-то есть, — прибавил сержант Хо. — Стоит там. Его заслоняют кусты, я вижу его в инфракрасных лучах. Мужчина, среднего роста. Не шевелится. Что он там делает?

— Отливает в те кустики, — буркнул Целинский, глядя в небо — кристально голубое синевой пламенного льда.

Они пошли быстрее; сержанты выдвинулись чуть вперед. Хо с Калвером были урожденными сталинцами: хотя надежность картерцев вошла в поговорку, на столь раннем этапе вторжения наемников не использовали, равно как и иностранных экспертов. Хо с Карлвером, по причине частой работы на чужих Землях на начальной стадии их завоевания, должны были пройти полную подготовку, предусмотренную для Разведчиков — по сути своей, они и были Разведчиками; на Земле Земель разведкой занимался исключительно Корпус.

Второй встреченный ими туземец оказался мужчиной тридцати с лишним лет с огненно рыжими волосами, одетым в широкие штаны и странную рубаху с рукавами-буф; по его костюму, равно как и по одежде мальчика, нельзя было сделать вывод о их происхождении и примененной для производства технологии, если вообще какая-либо технология применялась.

Мужчина ожидал их.

— Приветствую вас, — произнес он, слегка кланяясь Лопесу, хотя товарищи сталинца были для него невидимыми, и он вообще не имел права их заметить.

Прадуига неспешно вступил на шоссе. Так он подумал о дороге в первый же момент: шоссе. Вот только это шоссе прогнулось под ним, он провалился в него по самые щиколотки — поэтому он тут же пересмотрел свою обувь: босоножки.

— Выходите, — приказал он с помощью говорилки.

— Не очень-то хорошая идея, — начал спорить майор.

— Вы не можете больше скрываться. Выходите.

Они вышли. Рыжеволосый не проявил какого-либо удивления.

— Откуда ты знал, что мы придем? — спросил Лопес все еще по-арамейски, со свободой, дающей понять, будто он знаком с рыжим кучу лет — поскольку рыжий вел себя точно так же. В глазах Прадуиги это выглядело весьма неестественно.

— Так должно было случиться, — ответил туземец на здешней латыни.

— Тебе кто-то сказал?

— Нет.

— Получил от кого-то известие?

— Так было предназначено. — Латынь. — Этот свет. — Древнеегипетский. В нем слово "свет" означало и нечто божественное.

— Что-то я тебя не понимаю, парень, — бросил Лопес по-английски.

— Мне очень жаль. — Древнегреческий. Рыжего прямо скрутило от неудобства.

— Как тебя зовут? — спросил Целинский, тоже по-английски.

— По разному.

— Ну, например. Как мы тебя должны называть?

— Охлен, — поколебавшись, ответил мужчина.

— Почему ты используешь столько языков? — спросил Лопес, приняв идею Целинского ограничиться исключительно английским, раз для Охлена это никакого значения не имеет, зато сами они в английском чувствуют себя уверенней.

— Вы тоже.

— Откуда ты их все знаешь? — не уступал Прадуига.

— Знаю.

— И кто тебя им научил?

— Никто. Я их имею, — ответил рыжий, на этот раз на каком-то из африканских наречий, а Лопесу уже и не хотелось выяснять, что означает заявление, что он эти языки имеет. Этого Охлена они допрашивали будто подозреваемого в убийстве; и что самое странное, сам Охлен, казалось, ничего против этого и не имеет. Реальность всей ситуации делалась совершенно неестественной. А может, нам даже придется его убить, мелькнула у Лопеса мысль.