Земля. Долгий путь вокруг - [89]

— Вы используете самые передовые достижения своего времени, — сказал он, — и правильно делаете.

Восстанавливая свои силы в Улан-Баторе, мы три дня провели в компании Теда, который веселил нас многочисленными байками из своих путешествий. BMW Клаудио починили, поэтому маленького Красного Дьявола отдали Теду, объявившему его «смертью на колесах» — однако Саймон бодро заявил, что наслаждался каждой минутой на нем, пока мы вместе ездили по городу и окрестностям. Он также принял участие в нашем главном предприятии во время остановки в Улан-Баторе — проекте ЮНИСЕФ по борьбе с беспризорностью.

Странным местом был этот город: этакое безобразное пятно посреди потрясающе красивого монгольского ландшафта, с мерзкой электростанцией близ центра, источавшей в воздух грязный дым и качавшей по городским улицам горячую воду в покрытых асбестом трубах. С тех пор, как в девяностые годы Монголия перестала быть союзником СССР и обрела независимость, количество беспризорников значительно выросло. Когда страна вступила в рыночную экономику, резко взлетела безработица, службы социального обеспечения пришли в упадок, а разрыв между богатыми и бедными увеличился. Пока относительно зажиточные граждане облачались в кашемир и прицепляли к поясу сотовые телефоны, посещая шикарные магазины и рестораны в центре города, внизу, под оживленными улицами в кроличьих норах отсеков теплопроводов, селились беспризорные дети, укрываясь там от холода (а зимы здесь суровые — температура достигает минус тридцати). Среди них попадались даже двухлетние малыши.

И вот однажды вечером представители ЮНИСЕФ повели нас на встречу с беспризорниками. На оживленной улице, полной магазинов, мы увидели группу из десяти мальчиков и через люк забрались в пыльный и душный колодец, который они назвали домом. Им понравилось наше внимание, и ребята с гордостью показали нам свою темную вонючую пещеру. Было очень мучительно видеть, что дети лет шести живут в подобных условиях. Скромностью и воспитанием беспризорники не отличались, однако вопреки всему они все еще оставались очень маленькими детьми. И такими непосредственными. У одного из мальчишек была татуировка, так что я показал им свою, и они все захотели потрогать ее, а самый младший гладил мою руку очень нежно. Я видел, как он тоскует по простой человеческой ласке. Он еще был таким маленьким, и мне так хотелось всех их обнять.

На следующий день мы отправились в государственный центр, предоставлявший беспризорникам кров и пищу — единственный на весь город с почти миллионным населением. В центре находилось около сорока детей, большинство из них совсем маленькие — была даже девочка двух лет, жившая на улице со своим четырехлетним братом. Персонал, при всем его усердии, явно выбивался из сил, и большинство детей были предоставлены самим себе. Условия, в которых проживали эти малыши, просто повергли меня в шок. На полу, опираясь головой о стену, лежала четырехлетняя девочка. Ножки ее были иссохшими и слабенькими, она вся тряслась. У меня просто сердце разрывалось при виде ее страданий — бедный, никому не нужный ребенок. Я провел с ней много времени: гладил по головке, играл с ней. А потом нам пришлось уйти. Я обнял всех, кого мог, попрощался и сел в машину.

В гостинице увиденное не давало мне покоя. Настало время обеда, но мне хотелось побыть одному. Я не мог даже ни с кем об этом поговорить. На следующий день мы планировали отправиться в Улан-Удэ. Так что же, эта крошка так и останется здесь, лежа на полу спальни? Она несомненно больна, но никто и не думает ее лечить. Я не понимал, почему девочка до сих пор не в больнице. Потом выяснил, что государственный центр не в состоянии оплачивать лечение. Все это так взволновало меня, ибо в мире найдется немного вещей страшнее, чем ребенок, у которого нет будущего. Я не мог забыть увиденное, у меня просто в голове не укладывалось, что дети — такие же маленькие, такие же уязвимые, как и моя крошка Эстер — оказались брошенными и вынуждены справляться со всем этим сами. А разве эта несчастная маленькая девочка не заслуживала лучшей доли? Сердце мое просто разрывалось, и я подумал, а может, именно она и была той самой загадочной женщиной, встреча с которой, как предсказала гадалка в Праге, окажется для меня очень важной. Боясь, что, если мы что-либо не предпримем, эта малышка просто умрет, мы узнали, сколько стоит курс лечения и оставили деньги центру. Но это была всего лишь капля в море. Сколько тут еще таких несчастных брошенных детей! В ЮНИСЕФ, как я узнал, не занимаются благотворительностью, их главная цель чтобы дети вообще не оказывались на улице — помогать им оставаться в семьях и общинах, убеждать не бросать школу и следить, чтобы они получали надлежащий медицинский уход. И я пообещал, что по возвращении домой буду посвящать ЮНИСЕФ столько времени и сил, сколько смогу. Путешествие должно было закончиться через шесть недель, но на сотрудничество с ЮНИСЕФ я настроился до конца своей жизни.

На следующий день мы отправились в Улан-Удэ, это уже в России, встретившись на границе с группой поддержки. Бросив разбитый пикап Расса, все они теперь ехали в одной машине — оборудование и багаж опасно громоздились на верхнем багажнике, да еще на прицепе. После пересечения контрольно-пропускных пунктов (на удивление, все прошло практически без осложнении), я испытывал смешанные чувства. Монголия выжала из меня все соки — как в физическом, так и в моральном отношении. Я все еще никак не мог забыть тех беспризорников из Улан-Батора. Езда через Монголию отняла очень много сил, но зато я получил все, что и искал в путешествии — пастушеский рай. населенный искренними простодушными людьми, приглашавшими меня к себе в дом как странника, а не потому, что я был Оби-Ваном Кеноби на мотоцикле. А невероятные трудности тех первых нескольких дней преподали нам ценный урок: если бы мы тогда сбежали в Россию, то не увидели бы самой прекрасной части Монголии. Пейзажи тут словно бы сошли со страниц журнала «National Geographic». Красота такая, что просто дух захватывало — смотри, размышляй. Этот удивительный край, большинство жителей которого до сих пор передвигаются на лошадях и носят национальную одежду, не затерялся во времени, но пребывает вне его. Большая часть сельского населения все еще живет в юртах, но при этом пользуется такими достижениями цивилизации, как солнечные панели и спутниковые антенны. Все молодые люди, которых мы встречали, были довольны своей судьбой: им нравилось ездить верхом и пасти овец и коз; девушки же мечтали отправиться в Улан-Батор и поступить в институт. И до чего же здорово было свободно ходить по рынкам неузнаваемым. Инкогнито. Вообще-то я мечтал, что так будет еще в Казахстане, однако местные полиция и пресса положили конец моим надеждам. Монголия же невероятно далека от западной культуры. Она оказалась удивительно неиспорченной и нетронутой, и здесь я ощущал себя по-настоящему свободным. А еще я по праву гордился, что мы с Чарли и Клаудио смогли преодолеть все трудности.