Земля без людей - [23]

И со смехом этим беззаботным лопнула внутри струна, сковывающая тело, и распрямились плечи, сбрасывая груз тяжкого страха. «Так чего теперь боюсь я? — спросил он. — Кроме смерти моей, разве еще что-нибудь случиться может? Так ведь это уже случилось, и не осталось на земле человека. Так почему я должен бояться смерти? Или существует на земле что-то страшнее?»

Он почувствовал бесконечную легкость. Не в силах более оставаться на месте, давая возможность каждой малой частице тела разделить счастье освобожденного сознания, сделал несколько легких пружинистых шагов, остановился и снова радостно рассмеялся.

Груз страха оставил его плечи, но разве только страх переживал в пустыне одинокий человек? Сейчас он открыл для себя великий смысл Свободы. Он прямо взглянул в глаза Судьбе, сделал шаг вперед, ударил ее по лицу и крикнул: «Я не боюсь тебя, Судьба!»

И сделав так, он решил, что если будет жить, то проживет жизнь без страха. Человек, переживший вселенскую катастрофу, не должен жить в страхе.

Не раздумывая, повинуясь безотчетному порыву, он вернулся к машине, скинул веревки и как ненужный хлам сбросил на землю свой черно-белый мотоцикл. Теперь никогда — никогда он не станет дрожать за свою жизнь! Пускай Судьба благоволит осторожному. Пусть будет так — но трудно играть по ее правилам. Он будет рисковать, он возьмет от жизни все и будет, сколько ему осталось, наслаждаться жизнью без страха. Есть ли смысл жить взаймы у Судьбы?

— Собирайся, принцесса, — насмешливо сказал он. — Пора трогаться.

И стоило ему произнести эти слова, он понял, что наконец-то дал имя собаке. Это было хорошее имя, и то что не блистало оригинальностью, было тоже хорошо, потому что связывало со старым миром, и еще потому, что была она Настоящей Принцессой, а человек — ее слугой, которому за усердные труды полагалась лишь одна милость — не думать все время о себе.

«Нет, — решил он. — Никуда больше сегодня не поеду». Освобожденный от страха, он должен испытать себя. Человек вытащил спальный мешок, развернул и лег на песок под призрачной защитой куста мескито. Принцесса пристроилась рядом и, уставшая от беготни, быстро и крепко заснула. Среди ночи человек проснулся и долго лежал без сна, но в покое и тишине. Он многое испытал и многое видел, а сейчас обрел покой, который теперь его никогда не оставит. Принцесса стала тихонько подвывать сквозь сон, и он видел, как дергались ее лапы, будто снова мчалась она в погоне. Потом успокоилась, и человек тоже заснул.

А когда проснулся, лимонно-желтый рассвет вставал над песчаными холмами пустыни. Он замерз, да и прижавшаяся к спальному мешку Принцесса, наверное, тоже. Он поднялся с земли с первым лучом восходящего солнца.

Это пустыня — дикое место. Началась она давно — очень давно. И оставалась пустыней, пока не пришел человек. Человек приходил сюда весной, оставляя на месте стойбища камни очагов да легкие следы среди кустов мескито — но призрачны были те следы, и кто мог сказать, что это следы человека… Это много позже проложили они железные дороги, протянули провода и построили длинные прямые дороги. Но в сравнении со всей пустыней, кто скажет, что здесь был человек? Отойди на десять шагов от стальных рельсов или от бетона шоссе — и снова заструится под ногами песок вечной пустыни. Прошел отпущенный срок, и, оставив пескам деяния рук своих, ушли люди.

Временем наполнена пустыня. Тысячелетие мира — всего лишь день для нее. Медленно струится песок, и даже мелкие камни перекатывает сильный ветер, но незаметны глазу перемены. Бывает, налетит раз в сто лет ураган, обрушит потоки воды, и, переворачивая валуны, с ревом понесется вода по руслам высохших рек. Пройдет еще десять веков, разверзнется земля, выплеснет потоки черной лавы, и снова в безмолвии застынет земля.

Медленно менялась пустыня трудами человека и также медленно будет стирать со своего лица следы трудов его. Вернешься через тысячу лет и все там же увидишь камни очагов и длинную дорогу, уходящую к горизонту, где расходятся острые, словно лезвия ножа, горы. Не ржавеет железо в песках, лишенных влаги, — значит, не только камни, но и стальные рельсы увидишь здесь через тысячу лет. Ну а медные провода — медные провода здесь будут бессмертны. Вот такая она пустыня — дикая местность. Медленно отдает и медленно забирает обратно.

Стрелка спидометра дрожала на отметке восемьдесят, а он все гнал и гнал машину, наслаждаясь первобытным, пьянящим ощущением свободы, и пугливая мысль о лопнувшем колесе никогда не лишит его ощущения этой свободы. Чуть позже он сбросит скорость и будет внимательно вглядываться в проплывающие мимо картины природы, и его тренированный глаз географа с интересом будет отмечать следы драмы человеческого ухода. Но здесь, на вольных просторах, не слишком заметны были эти следы.

У Нидлса стрелка указателя топлива медленно скатилась к нулевой отметке. Насосы на заправочной станции не работали — не было электроэнергии, и после недолгих поисков, на окраине города, он наткнулся на склад с горючим и наполнил бак прямо из бочки. И снова поплыла под колесами машины дорога.