Земли обагрённые кровью - [64]

Шрифт
Интервал

— Далековато отсюда до Фессалии, а? — спросил Тимос, и оба расхохотались.

Пока я искал доски, чтобы подложить под ноги Дросакису, который от каждого толчка терял сознание, солдаты взорвали мост и вместе с ним старика со старухой! Я побежал к арбе. Солдаты уже собирались хлестнуть лошадь.

Если бы я упустил этот случай, турки нагнали бы меня с Дросакисом. Я ухватился за вожжи. Дросакис упал с моей спины прямо под ноги лошади, и изо рта у него хлынула кровь.

— Ребята, я знаю дорогу! — крикнул я. — Одни вы пропадете. Наши же вас убьют, чтоб завладеть арбой…

Не давая им времени подумать, я поднял Дросакиса и положил на арбу. Мы тронулись в путь. Вожжи были у меня в руках. Солдаты ели, пили и говорили пошлости. Всюду, где бы мы ни проезжали, творилось что-то невообразимое: пожары, убийства, насилие, грабеж! За все расплачивалось мирное турецкое население. Тысячи сломленных, запуганных людей потеряли сразу и достоинство и честь. Неподалеку от какой-то горевшей деревушки молодая женщина рвала на себе волосы, рыдая над своим убитым сыном. Возбужденные от еды и выпивки, сидевшие на арбе солдаты похотливо смотрели на нее и выкрикивали непристойности.

— Останови лошадь! — заорали они на меня. — Останови, мы к ней сходим!..

Я обернулся и посмотрел на них уничтожающим взглядом.

— Что, парень, может, и тебе захотелось войти в долю? — спросил один, а второй прицелился в меня из винтовки.

Я слез с арбы, взял на руки Дросакиса и пошел прочь, чтоб ничего не слышать и не видеть. Если бы мы не натолкнулись случайно на наши части у одной из железнодорожных станций, мы погибли бы. Я передал Дросакиса работникам Красного Креста. Нагнулся и поцеловал его.

— Может, нам еще доведется встретиться, Никитас, — сквозь слезы сказал я.

Он провел рукой по моей мокрой щеке. В горле у меня стоял ком. Я постоял еще несколько минут около него и только тогда ушел.

Я снова пустился в путь. Смерти я уже не боялся. Я боялся живых людей, потерявших человеческий облик. В ушах у меня звенел смех Дросакиса: «Герои! И они еще рассчитывают поднять дух у побежденных!»

* * *

В течение двух дней я безуспешно пытался сесть в какой-нибудь поезд. Наконец мне удалось ухватиться за поручни вагона проходившего поезда и вскарабкаться на крышу. Тысячи женщин и детей стекались на станцию из окрестных деревень и кричали: «Партизаны! Партизаны идут!»

Поезда были переполнены и шли, не останавливаясь. В вагонах творилось что-то невообразимое: какие-то подозрительные молодчики, запуганные, истеричные горожане и солдаты дрались между собой. Сверкали ножи, слышалась даже стрельба. А за поездом бежали женщины, дети, старики, преследуемые смертью, и просили, умоляли, проклинали, угрожали: «Подлецы! Почему вы бросили нас?! Остановитесь!» Но поезд, словно страшное черное чудовище, стонал, рычал, пронзительно гудел, прокладывая путь через толпу, запрудившую рельсы.

Мы ехали уже около шести часов. Поздно ночью вагон вдруг так тряхнуло, что все сидевшие на крыше были сброшены, словно сбитые снарядом. Под колесами захрустели человеческие кости. Живые пытались опознать трупы, зажигая спички и свечи. Вопли пронзили ночь. Матери искали детей, дети — матерей. Все смешалось.

Меня отбросило на свежевспаханное поле. Я отделался легкими ушибами, но чувствовал страшную слабость, мне хотелось уснуть и больше не просыпаться. Но жажда жизни побеждает даже в такие минуты. Я пополз сначала на животе, как змея, потом встал на четвереньки и наконец, собравшись с силами, поднялся во весь рост и пошел. Я влился в стонущую, ревущую, как раненый зверь, толпу. Рядом со мной оказался мальчик, который звал мать, дедушку и бабушку. Я заметил, что он, как тень, следует за мной. Когда я ускорил шаг, он крикнул мне умоляюще:

— Дяденька, не бросай меня! Я боюсь!

Я чиркнул зажигалкой и посмотрел на него. Это был худенький мальчик лет восьми, остриженный наголо.

— Как тебя зовут?

— Стелиос, — ответил он.

Я взял его за руку. Он дрожал, как продрогший птенец. Мы пошли рядом, словно отец и сын. Когда мы нагоняли какую-нибудь новую группу людей, мальчик кричал тоненьким слабым голоском:

— Дедушка! Дедушка!

Я останавливался и ждал, пока он кончит звать.

«Ах, неужели то же самое происходит и в нашей деревне? — вздыхал я. — Сумел ли Костас вовремя перевезти нашу семью в Смирну или он захочет сначала продать урожай?» Я давно уже предупреждал их в письме, чтобы они на всякий случай постарались собрать как можно больше денег и не тратили их, потому что один бог знает, какие еще несчастья нас ожидают. Уже три месяца я не получал писем ни из дома, ни — что меня очень тревожило — от Стаматиса, который тоже был на фронте. Теперь, если мы все встретимся в Смирне, надо будет на время переехать на остров Самос, а когда пройдет эта буря, мы снова вернемся в наши края.

Рассветало. Из-за гор подымался розовый бледный свет и расстилался над садами. На виноградных лозах висели перезревшие гроздья, ветви деревьев гнулись от тяжести плодов… Если бы я мог отправиться сейчас с веселой песней в поле! За ухом у меня цветок, а со мной на лошади моя Катина с младенцем у груди… Знакомые турки, стоя в дверях своих домов, приветливо здороваются с нами, как это бывало когда-то раньше. «Шевкет, брат мой, не подружились наши боги! Что с нами теперь будет? Что делать? Односельчане, дорогие, давайте забудем все!»


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.