Земли обагрённые кровью - [17]
В глазах матери заблестели слезы, губы ее дрожали.
— Благослови тебя бог, сынок, — прошептала она чуть слышно.
Все успокоились и легли спать. Через три дня черной, страшной ночью Михалис уезжал. Я пошел проводить его и помочь найти верного лодочника. Когда я вернулся домой, был уже полдень. Я был расстроен и падал от усталости, но все-таки отправился в поле. Ко мне подошел Георгий.
— Я не помню ни одной семейной ссоры, которая не ложилась бы на твои плечи, — сказал он. — Но никто не хочет этого замечать.
— А кто тебе сказал, что мне нужно, чтоб замечали? Мои плечи еще достаточно крепки.
РАБОЧИЕ БАТАЛЬОНЫ
V
Рано утром на главной улице нашей деревни появился глашатай Козмас, высоченный двухметровый мужчина с выпученными, как у верблюда, глазами; в руках у него был колокольчик, тяжеленный, как колокол. Люди, еще не успев умыться, выскакивали из дверей, высовывались в окна. Холодок закрался в сердца греков. Что понадобилось глашатаю в такую рань? Что он скажет?
Козмаса любили и греки и турки. У него был свой особый способ возбуждать в людях любопытство, приводить их в волнение, заставлять их плакать или смеяться — в зависимости от того, что он сообщал. Не только сообщения о предстоящих свадьбах или поминках, но даже чтение новых государственных указов и законов он сопровождал прибаутками, пословицами, шутками. (Когда-то он был певчим в церкви, потом пел в кафе. Тут он страстно влюбился, женился, стал степенным человеком и пошел в глашатаи.)
В то осеннее утро 1914 года лицо Козмаса было мрачным, а голос у него был глухим, невнятным, он запинался на каждом слове, как заика.
— Козмас Сарапоглу! — строго прикрикнул на него один из почтенных старцев. — Время сейчас такое, что не до шуток. Говори скорее, в чем дело. Что случилось, почему ты вышел на улицу ни свет ни заря?
— Важные события произошли, старейший. Над миром нависли черные тучи. Пожар войны разгорается, подступает и к нам. Наш султан, многие ему лета, вступил в войну на стороне кайзера. Вместе с Австрией и Германией он идет против Англии, Франции и святой России, которые называют себя Антантой.
Люди оцепенели. Добра или зла ждать от этой войны? Кто-то подошел к глашатаю и спросил тихо:
— Ну а маленькие государства, такие, скажем, как… бело-голубая Греция, она с кем будет?
— Откуда мне знать? Я же только глашатай у турок, а не министр Франции. Мое дело рассказать вам, что правительство велит, больше ничего.
— Не тяни, не мучь нас! — накинулись на него люди. — Чего тебе, такому молодцу, бояться? Что-то ты от нас скрываешь!
— Что мне от вас скрывать, братья? Война есть война! Это не свадьба, тут не до хорошего настроения и не до шуток. Погибнет молодежь, прольется кровь! Одни будут обогащаться, а другие головой своей расплачиваться. Да поможет бог бедному люду!..
Через несколько дней Козмас снова появился на улице. Он нервно потрясал своим колокольчиком, а сам не произносил ни слова, будто онемел. Он плевался, морщился, корчил гримасы, словно отравы глотнул, и глаз не поднимал; своим грубым башмаком он долго ковырял землю, будто хотел вырыть яму. Но вот наконец он заговорил хриплым и усталым голосом:
— Черную весть принес я вам, односельчане. Наш благословенный падишах приказывает всем подданным Оттоманской империи от двадцати до сорока лет идти в солдаты… Радуйтесь отцы, имеющие только дочерей… Пятерых сыновей забирает у меня этот приказ! Будь проклят этот день!
Люди словно окаменели. Ни слова никто не вымолвил. С осунувшимися в одно мгновение лицами, опустив головы, сгорбившись, они расходились по домам. Матери стирали и штопали белье сыновьям, молились и давали обеты святым. Надвигалось что-то страшное, мы угадывали это, но еще не ощущали. Но то, что нас ожидало, превзошло все наши представления.
Каждый вечер в кофейнях стали собираться крестьяне, мастеровые, ремесленники, старейшины деревни, священники и вести тихие беседы. Плохи дела. Турецкое правительство не доверяет христианам, их мобилизуют, но ни оружия, ни военной формы им не дают. Из них организуют какие-то «рабочие батальоны», которые правильнее назвать батальонами смерти.
— Лучше уж быть в рабочем батальоне, чем обратить оружие против наших друзей, против Антанты, — сказал однажды вечером один торговец, приехавший по делам в нашу деревню.
— Для тебя-то лучше, господин Михелис, а для нас не очень, — ответил ему дядюшка Стасинос, старый знакомый торговца. — Ты-то отлично все уладил. Одного сына пристроил в какую-то немецкую компанию, другого на железную дорогу, а третьего, как я слышал, в священники определил. А каково нам, когда все наши парни по приказу в армию должны идти! Мой Фемистоклис всего месяц как мобилизован, а уже пишет, что сбежит, не выдержит. В рабочих батальонах их так мучают, что врагу не пожелаешь. Пленные по сравнению с ними словно беи живут… Голод, вши, грязь, по шестнадцать-восемнадцать часов на работе спину гнут, а если в обморок кто упадет или возмущаться станет — изобьют хлыстом до полусмерти. Единственное, что им дает государство, — это суп, да и то такой, что собака есть не станет. Десять-двадцать человек едят из одной миски и в ней же стирают свое вшивое белье. А суп этот черный, из дохлятины сварен. «Не обратишь внимания — поешь, а побрезгаешь — от голода начнешь мучиться так, что готов будешь соседа своего убить и вырвать у него из глотки кусок, которым побрезговал». Вот как пишет мой сын.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.