Земли Чингисхана - [2]

Для того, чтобы несколько охладить страхи и непосредственно связанные с ними вспышки агрессии и китаефобии, следует отметить, что Китай всегда на протяжении его истории отличался чрезвычайной населенностью (в южной своей части), однако при этом собственно китайцы-хань никогда не селились на территориях современного российского Приморского и Хабаровского краев в частности и Дальнего Востока и Сибири вообще. Так же следует отметить, как это ни парадоксально может прозвучать, что они никогда не селились на этих территориях именно до начала их освоения Российской империей. К моменту прихода русских на Дальний Восток, по левой стороне Амура, насчитывалось едва ли несколько сотен маньчжурских фанз (дворов), при этом маньчжуры являются совершенно особой национальностью со сложным и интересным этногенезом.

«Русские землепроходцы, выйдя на Амур, услышали о том, что ниже по реке живут „дючеры“, от эвенков, которые часто служили для казаков проводниками».[1] Как считает А. А. Бурыкин, данные «дючеры», о которых эвенки рассказывали казакам, представляли собой просто-напросто маньчжурские караулы, располагавшиеся по берегам Амура, и также отмечает, что «языковое влияние маньчжур на языки Приамурья оценивается как довольно незначительное». Таким образом, сколько-нибудь широкого контакта подданных китайского государства с аборигенами, в частности с гиляками (нивхами), исконно проживающими в низовьях Амура, не существовало.

Есть любопытный нюанс. С XVII в. по начало XX в. Китаем управляла маньчжурская династия Цин (с 1616 г. по 1636 г. именовалась «поздняя Цзинь»), которая запрещала собственно китайцам (хань), да и вообще кому бы-то ни было, мигрировать на земли Маньчжурии и тем более запрещала самим маньчжурам каким-либо образом смешиваться с китайцами. Запрет на миграцию в Маньчжурию поселенцев из Китая просуществовал до 1878 года, и отказ от этого запрета оказался вызван именно страхом перед российской колонизационной политикой, тем более что сам маньчжурский народ вовсе не являлся столь многочисленным, чтобы успешно противостоять русскому напору, хотя его численности хватило, чтобы завоевать (подчеркиваю, завоевать) южные провинции, имеющие многомиллионное население, и в течение почти трехсот лет властвовать над ними.

Петр Бадмаев сообщал царю Александру III в своей докладной записке от 13 февраля 1893 года: «Мне достоверно известно, что ближайшие советники богдыхана решили постепенно увеличить население Уссурийского края, укрепить эти местности против вторжения русских в Пекин. Следовательно, заселение края происходило постепенно в продолжение 27 лет, незаметно для представителей нашей окраины, и раз уже мы заметили это, то не следует особенно тревожиться, потому что китайцы без посторонней помощи неспособны к наступательной войне; тысяча умных казаков в состоянии держать в страхе 100-миллионную китайскую армию, вооруженную вполне по-европейски. Примеры 20 с лишком веков указывают, что китайские войска, преследуя монголов, неоднократно погибали миллионами от бескормицы и утомительного перехода через Монголию. Следовательно, и с этой стороны мы также безопасны» (http://www.east.cyxa.net). Столь уничижительная оценка Бадмаевым боеспособности китайских войск может показаться необоснованной, однако, несмотря на определенную долю хвастливости, его уверения были не так уж и далеки от истины.

Разрешение на колонизацию Северной Маньчжурии китайцами было выдано, в частности, в связи со строительством КВЖД. Как писал полковник Болховитинов в своей записке «Китайская колонизация Северной Маньчжурии», составленной по заданию Комитета по заселению Дальнего Востока, «проведением КВЖД мы возродили Маньчжурию к новой жизни».[2] Из этого же источника следует, что цинскому правительству в конце XIX в. подавались десятки докладов китайских чиновников и военачальников «об агрессивных стремлениях России, об ее намерениях путем постепенного заселения не только своих границ, но и полосы отчуждения захватить оба берега Амура, Аргуни и Уссури, район КВЖД»,[3] и предлагались разные меры противодействия русской экспансии. Вот, например, цитата из доклада одного из руководящих чинов Мукденской провинции: «Русские особенно стремятся занять наши земли. Не будем говорить о прошлом, полном горечи и страданий, не будем тревожить незаживающие раны, посмотрим на теперешнее положение — русские офицеры всюду производят съемки, а русские подданные захватывают торговлю и богатства страны, поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы не выдать нашу страну русским. Последние все равно, что заноза, проникнувшая в тело Китая, поэтому мы никогда не можем быть покойными, и, как ни больно будет, но нужно решиться выдавить эту занозу».[4]

Здесь крайне уместным было бы размышление о том, какое прошлое, «полное горечи и страданий», имели в виду китайские руководители, однако поговорим об этом позже.

К 1858 году, т. е. к моменту заключения Айгуньского договора, на левой стороне Амура проживало несколько тысяч маньчжур, которые отошли по данному договору к России, обязавшейся не притеснять их.