Земли Чингисхана - [15]

Тревогу наших граждан по поводу экономического поглощения Китаем регионов Дальнего Востока нельзя назвать совсем уж безосновательной, поскольку автору этой книги, как потребителю, доля китайских товаров на местном рынке представляется весьма и весьма весомой. В то же время я не могу, опять же на основе личных впечатлений, не отметить и тот факт, что с начала века доля продуктов российского производства, представленных в магазинах моего города (напомню — г. Дальнегорск Приморского края) все-таки растет, хотя и значительно медленнее чем хотелось бы,

Какое место занимает российский Дальний Восток в китайских внешнеэкономических планах? Сложно сказать определенно, но похоже на то, что весьма незначительное. Так, например, по сообщению сайта Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД РФ, 21–23 авг. 2001 г. в Шэньяне проходила международная научная конференция по вопросам экономического сотрудничества и социального развития в Северо-Восточной Азии. В работе конференции приняли участие ученые и предприниматели из Китая, Южной Кореи и Японии, присутствовали также специалисты из России и Монголии.

Основной упор в работе этого представительного форума был сделан на обсуждении проблем межрегионального сотрудничества в СВА. Специалисты из Японии и Республики Корея представили результаты исследований двусторонних экономических отношений своих стран с Китаем. Часть докладов содержала доказательную базу перспективности налаживания экономического взаимодействия в СВА после вступления Китая в ВТО.

В докладах китайских ученых нашло отражение мнение, что экономическое взаимодействие должно базироваться в рамках треугольника Китай — Япония — Южная Корея с последующим постепенным (в зависимости от сырьевых потребностей) подключением к нему России. По мнению части выступавших, со временем Китай, Япония и Южная Корея должны стать единым экономическим пространством наподобие ЕС. Так вот. По замечанию сайта Polpred.com, «характерной чертой этих выступлений и докладов было то, что в них полностью опускалась роль в хозяйственной жизни СВА таких стран, как КНДР, Монголии, а иногда и России».

Таким образом, несмотря на общепринятое в нашей стране мнение о востребованности и значимости ресурсов Дальнего Востока и Сибири, следует отметить, что, скорее всего, эти ресурсы имеют какую-то значимость, большей частью, именно для России. В сущности, именно об этом говорит О. А. Арин в статье «Роль российского фактора в китайских концепциях построения многополярного мира» (http://www.rusglobus.net): «Итак, Россия рассматривается в этой концепции с двух позиций: с военной и политической. В экономической структуре она отсутствует. И для этого тоже существуют серьезные основания. Во-первых, несмотря на десятки, если не сотни, всевозможных торгово-экономических соглашений и контрактов, общая тенденция в экспорте — понижательная с 1992 г., в импорте — с 1993 г. В 1997 г. доля России в экспорте КНР была равна 1,1 %, в импорте — 2,9 %. Во-вторых, кардинальное сокращение ВВП России до уровня ниже ВВП Тайваня, не дает оснований рассматривать Россию в качестве полнокровного экономического партнера».

Что же могут означать данные обстоятельства для русско-китайских отношений? По мнению О. А. Арина, «это означает, что декларации о „стратегическом партнерстве“, прокламируемые правительствами двух стран, по крайней мере, на данный момент, могут иметь политико-военное звучание». В настоящее время ВВП России растет, но принципиально суть дела к настоящему (2007 г.) времени не изменилась.

Какие же регионы и страны имеют в глазах китайского руководства экономические приоритеты? Этот вопрос бесспорно интересен и требует основательной проработки и исследования, но одно можно сказать со всей определенностью: Россия на данный момент не является главным экономических партнером Китая. Китай огромная страна и интересы его многообразны. К слову, весьма важны для него, с точки зрения рыболовных ресурсов, карликовые государства Тихого океана, вернее, очень богатые рыбой 200-мильные СЭЗ, которые они контролируют.

Далеко не всегда участие китайцев в жизни других стран протекает мирно. Так, к примеру, особый вес имеют этнические китайцы в жизни такой страны, как Индонезия, где они издавна контролировали ключевые отрасли местной экономики и играли важную роль в ее общественно-политической жизни. Предки большинства индонезийских хуацяо прибыли сюда еще в XVIII–XIX вв.

Однако в 90-е годы XX века режимом Сухарто в Индонезии была развязана антикитайская кампания, которая достигла пика в мае 1998 г. (когда только в Джакарте, в результате погромов, погибло несколько тысяч китайцев и оказались разгромлены или сожжены тысячи магазинов, учреждений, жилых домов, предприятий и т. д.). Последующая за Сухарто администрация Бахарудина Хабиби взяла курс на «индонезиацию» всей цепочки снабжения населения продовольствием и поддержку кооперативов «коренного» мелкого и среднего бизнеса, что заставило многих китайцев свернуть деловые операции в Индонезии.

Таким образом, в 1997–1999 гг. из Индонезии в страны АТР, Канаду, США, Австралию и др. выехало от 200 до 500 тыс. наиболее состоятельных китайцев и членов их семей. Одновременно в зарубежные банки была переведена значительная часть принадлежащих им капиталов. По информации сайта polpred.com, банк Индонезии зафиксировал в этот период утечку из страны 34 млрд. долл. Большинство экспертов оценивает общую сумму вывезенных из Индонезии фондов в 80 млрд. долл. Обанкротилось большинство из 250 крупных индонезийских компаний-«конгломератов». Кризис также нанес ощутимый урон мелким и средним компаниям в сфере торговли, услуг, легкой, пищевой и другой промышленности — «второму эшелону» китайского бизнеса. Впрочем, многие китайские предприниматели из этой категории сумели приспособиться к изменившейся ситуации в Индонезии и намерены продолжать здесь свою работу.